Но ничего больше говорить не стал и просто сидел рядом со мной, глядя в небо.

И почему-то этого было достаточно.

Я изменила свою точку зрения: от твердого убеждения, что поступала правильно, до уверенности в обратном. Теперь я понимала и ни за что бы этого не сделала – а она, наверное, чувствовала такое же. Мы все постоянно переписываем свою жизнь. Переосмысливаем вещи и события, по-иному видим трагедии и успехи. Их вид меняется, как контуры дюн, когда смотришь на них с разных точек дороги жизни. Так было и у Кейт, и у Джека. И у меня тоже.

Джек вступился за Дэйви, забыв обо всем, чтобы защитить его от грабителей. И мама мальчика тоже за него вступилась. И я тоже за него, только иначе. Все мы отчасти действовали ради других, и все, быть может, ошиблись.

– Сколько же трагедий рождает каждый из нас за свою жизнь? – спросил Амрит, будто прочитав мои мысли.

– Не знаю.

– Массу. Только одни заметнее других.

Он всегда был мудр, Амрит. Когда не изощрялся насчет работы и шипучих напитков. Я и забыла, до чего же он симпатичный.

Я подумала о Джеке, прошедшего через все препоны юридической системы, а потом взглянула на себя. Мы оба были виноваты, это несомненно. Являлись главной причиной смерти наших жертв, в равной степени пораженные злом: врач, действующий против желания родителей пациента, и человек, заманивший грабителя в засаду. Я вздрогнула.

И тут до меня вдруг дошло, что это не Джеку я не верила, а себе. После всего: мамы, Бена, мальчика – и теперь Джека. Когда не веришь сама себе, никому другому тоже верить не сможешь.

Глава 48

Глава 48

Свой разрыв я в основном обсуждала с Мезом. Когда я приходила, Кейт тихо исчезала, уступая мне место.

Как-то воскресным зимним днем в декабре мы с Мезом пошли погулять в парк Джесмонда Дина. Голову кружил запах гниющих листьев, удобрений и подсыпанной земли.

Мез подобно старшему брату взял для меня латте, отказавшись от пряничного сиропа.

– Рождество уже близко видимо, – сказал он, подавая мне чашку.

– Похоже на то, – согласилась я, и живот у меня дернулся. Скоро наступит следующий год, и Уолли вот-вот появится.

Я была вполне готова. Корзина-переноска стояла у меня рядом с кроватью. Я постоянно напоминала себе, что ни о чем заранее волноваться не нужно, и все будет хорошо.

Но что меня угнетало – это сухие деловые тексты от Джека с планами на рождение ребенка и предстоящие обследования. Там, где раньше было все то, что меня в Джеке радовало – его юмор, поцелуи, даже его кот – сейчас осталось лишь несколько вежливых немногословных текстовых сообщений. Вместо того чтобы изучать его жесты, выражение лица, я рассматривала двойные пробелы после точек – грамматическое правило, которое он готов был защищать ценой жизни. В сообщениях говорилось что-то вроде: «Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо» и «Дай мне знать, если что-нибудь изменится».