— Володя? — ее голос звучит растерянно, и от этого мне еще сильнее хочется схватить ее за плечи и трясти, пока она не перестанет изводить себя и меня этим нарастающим безумием, затягивающим нас, как в воронку..
— У тебя еще какие-то бывшие есть? Очень интересно. Может, среди них найдется парочка знакомых моих знакомых, а, Фима? Может, мне тоже пора в чем-нибудь тебя подозревать?
— Не смешно!
— Тебе кажется, что я смеюсь?
— Нет! — она вскакивает и быстро идет к двери, бормоча на ходу. — Я пытаюсь не думать о тебе ничего плохого, но ты ведешь себя так странно…
—
— Я чокнутая, мне можно, — ее голос доносится уже из прихожей, и я спешу туда же, подозревая, что Серафима собирается сделать нечто такое же сумасшедшее, как и она сама. Понаблюдав за тем, как она торопливо пытается натянуть на себя куртку, я подхожу ближе и с легкостью вытряхиваю ее из верхней одежды.
— Что это еще за фокусы? — интересуюсь грубо, мысленно увещевая себя не горячиться и относиться к ней с должным снисхождением, раз уж она сама не понимает, что творит.
— Мне нужно пройтись.
— Не убедила, — сообразив, что куртку ей я не отдам, Серафима пытается пробраться к двери мимо меня, но я вырастаю у нее на пути внушительным препятствием, которое на сей раз не возьмет даже нож.
— Да кем ты себя возомнил? — она возмущенно пихает меня кулаком в грудь, давно уже нечувствительную к таким пустяковым толчкам. — В конце концов,
— Зато ты для меня — слишком многое, — говорю многозначительно, но эта ненормальная девчонка опять переворачивает мои слова на иной лад, бледнеет настолько, что ее кожа становится почти прозрачной, и уточняет невнятно:
— Насколько —
— Настолько, что… — и тут до меня доходит. В ярый контраст ее белому личику мое наверняка становится багрово-красным от резкого приступа ярости. — Черт, опять ты за свое?!
— Или что? — она вскидывает голову.