С игрушкой в руках сажусь на диван, запрокидываю назад голову и просто вслушиваюсь в устойчивую тишину этого потревоженного безликого помещения, пока ее не прорезает звонок моего телефона. Почти наверняка зная, что это сестрица, все же лезу на аппаратом, но на экране высвечивается другое имя, и я, отшвырнув игрушку куда-то в сторону благоухающей корзины, немедленно подношу телефон к уху:

— Фима! — крепко сжимаю пальцы вокруг корпуса телефона, боясь, что она передумает и бросит трубку. — В чем дело, Фим, где ты?

— Неважно, — далеко не сразу доносится ее голос.

— Еще как важно, — протестую. — Скажи, где ты, я подъеду…

— Зачем? — перебивает, не дослушав. — Хочешь отвезти меня к родителям?

— Меньше всего меня волнуют твои родители.

Это правда. Меня волнует лишь она. Трудно представить, что она сейчас чувствует, проанализировав свою жизнь за последние два года и осознав, что ни один день не принадлежал ей по-настоящему.

— А их волнует все, что происходит вокруг меня, — усмехается.

На фоне слышу не слишком разборчивые посторонние звуки, подсказывающие, что Серафима находится в каком-то оживленном месте. Вокруг нее есть люди. Так себе открытие, но то, что она хотя бы не одна, приносит слабое облегчение.

— Давай поговорим, — ступаю на скользкий путь, ведь следующим ее шагом может быть прерванный звонок и повторное отключение телефона.

— Именно за этим я и звоню, Миш.

— Фим, послушай…

— Нет, лучше послушай ты. Моего отца трудно недооценивать, поэтому через несколько минут я выключу телефон.

— Подожди, — бросаю торопливо, не сомневаясь, что времени у меня остается слишком мало.

— Ты ведь знал об их ненормальных экспериментах, да? — очень тихо спрашивает Серафима, вновь не дожидаясь моих слов.

Понимая, что ответ сразу же перебросит меня в стан ее злейших врагов, я молчу. Нельзя говорить правду, но и соврать ей язык не поворачивается.

— Ты знал, — убежденно говорит она.

— Даже если так, Фим, это ничего не зна…

— Я ведь рассказывала тебе о Клубе и наших ребятах, а ты знал, что все это просто сказки, и ни словом не дал мне понять, как сильно я заблуждаюсь. Наверное, тебе было смешно меня слушать? Вы потом обсуждали между собой мою поразительную тупость? — и тут ее озаряет новая мысль. — А может, ты тоже являешься частью всего этого? Может, тебя тоже наняли изображать передо мной фальшивые чувства?

— Черт, нет, Фим, это полный бред! По-твоему, я похож на актера?