Но теперь, когда вспоминаю об этом, я понимаю, что мой отец ошибался. Ему не следовало прислушиваться к мнению моей матери, когда она боролась за Леви. Ему не следовало пытаться развить в себе эмпатию или следовать этой ерунде из серии «любовь побеждает все». Он должен был отослать Леви прочь. Мой отец притворялся – и проиграл. Я верила ему, я прислушивалась к нему, потому что он – мой отец, и я уважаю его. Но теперь я буду действовать иначе.

Я думаю о Леви – о том, где он был бы сейчас, останься он в живых. Вероятно, в тюрьме. Сидел бы где-нибудь за решеткой, приговоренный к большому сроку. Я рада, что он мертв.

Долгое время я боялась, что мы одинаковые – Леви и я. Но это не так. Я умнее. Я выжила. Я действительно забочусь о других людях. У меня есть способность любить, я знаю о ее существовании, хотя больше не могу пустить ее в ход.

Зрители замолкают, море академических шапочек и мантий колышется на летней жаре, и я начинаю свою речь.

* * *

После того как все получили дипломы, я разговариваю со своими родителями. Мы стоим на дворе в тени дерева, мать обмахивается программкой мероприятия и смотрит на других студентов. Высматривает Леви, как обычно.

Уголком глаза я вижу Руби, которая направляется к самому большому дереву в кампусе. Я знаю, куда она идет. Говорю своим родителям, что до отъезда мне нужно сделать еще пару вещей. Отец крепко хлопает меня ладонями по обоим плечам сразу, а мать подается ближе, ее губы скользят по моей щеке, и я чувствую успокаивающий запах ее шампуня. Запах дома. Она шепчет так тихо, что я едва слышу ее:

– Горжусь тобой. – Отступив назад, слегка улыбается мне – настоящей улыбкой, и это самый ценный подарок. Я хочу привлечь ее к себе и крепко обнять. – Полагаю, на следующий год мы будем навещать тебя в Бостоне.

Она права. Обучение на юридическом факультете Гарварда начинается в сентябре. Для меня весь процесс повторится заново, но теперь я все буду делать совсем по-другому. Я не говорю им о своей новой карьерной цели – о намерении стать судьей. Я сделаю все, чтобы таким людям, как Джон и Леви, не сходили с рук издевательства над другими.

* * *

– Малин! – зовет меня чей-то голос.

Я оборачиваюсь. Аманда, до этого стоявшая рядом со своими родителями – я полагаю, что это именно они, – говорит им что-то и идет ко мне. Я останавливаюсь и жду, пока она подойдет.

– Привет, – говорю, когда мы вместе с ней направляемся дальше.

– Привет. Я знаю, что мы не разговаривали с того вечера караоке в «Пабе»… боже, это было словно целую вечность назад! Но перед тем как мы разъедемся, я хочу сказать, что мне жаль. Ну, насчет Макса. Я не очень хорошо знаю, как справляться с тем, когда кто-то умирает, так что… но мне действительно грустно за тебя. Я знаю, что вы дружили. Он был немного странный, но…