Она с опаской демонстрирует мужчине небольшую дорожную сумку. Даже не предполагает, что от него можно ожидать, но заранее настраивается на самое худшее.

– Забрала… кое-какие вещи. Мы же… – делает шаг назад и прижимается спиной к двери, когда Андрей вдруг начинает наступать. – Не вернёмся… больше…

Он выхватывает из её рук сумку, чем пугает до чёртиков, резко дёргает змейку, перерывает вещи. Ничего… Ничего такого, за что можно было бы на неё наорать.

«Ничего такого, ради чего стоило бы так рисковать!»

– Ты теперь ещё и воровкой заделалась?

– Я хотела… – голос предательски дрожи и срывается. – Хотела…

– Мне почему не сказала?

– Ты спал.

– Так разбудила бы! – Андрей срывается на крик, и Лера зажмуривается, едва не падает на колени, потому что ноги подкашиваются. Она чувствует себя одновременно раздавленной и пораженной тем, насколько крепкой оказывается может быть. Как много в состоянии перенести.

– Прости… – пищит едва слышно. Глаза не открывает, но определяет по звукам, что мужчина снова копается в её сумке – ищет что-то.

– Таблетки, – внезапно требует он.

Лера распахивает глаза, пытается сделать вид, что не понимает о чём речь, однако…

– Давай! – Андрей протягивает ладонь. – Ты больше не будешь жрать пачками это дерьмо. Буду выдавать по рецепту.

– Но я…

– Лера… – хмурясь, цедит сквозь зубы, и девчонка сдаётся. Расстёгивает молнию куртки, достаёт из внутреннего кармана несколько мятых пачек, протягивает мужчине.

– Не раздевайся, – уже спокойнее прибавляет он, уходя. – Сейчас приму душ и поедем. – Таблетки прячет в свою дорожную сумку, после чего оборачивается к девчонке, буквально прилипшей к входной двери и прибавляет: – Больше так не делай. Если что-то нужно – просто скажи.

Ответа, как и всегда, не дожидается. Лера пристально наблюдает, как его полуобнажённый крепкий силуэт скрывается за дверью ванной комнаты и только тогда выдыхает. Разжимает челюсти и позволяет мышцам расслабиться – с облегчением возвращается и дрожь.

Она не скидывает ботинки, проходит в ту часть комнаты, что сделана в виде гостиной-кухни, отделённой от спальной зоны тонкой перегородкой, садится на один из стульев, кладёт локоть на стол. Долго и нервно растирает пальцы и ладони – они ледяные, как у покойника, зудят и ноют, словно поражённые какой-то болезнью. Ей по-прежнему кажется, что руки в крови, что она вся в крови с головы до ног. Отвратительно ощущение. Мерзкое. Будто в дерьме вывалялась, прокляла сама себя, свою душу. Теперь уже залезла по самую голову – ещё чуть-чуть и захлебнётся.

«Уже ничего не исправишь…»