По телу прошел разряд тока. Лицо исказила гримаса гнева, и я заколотила ногами сильнее, выкрикивая:

– Отвали от меня! Отвали! Отвали!

Марк грубо накрыл мой рот ладонью, выпрямившись:

– Не ори! – провел пальцами по моим губам, следя за своими движениями, – В следующие разы, мы будем в другом месте, там и покричишь.

Я смотрела прямо ему в глаза, но из-за пелены слез все было мутно.

– У тебя такие губы, – вдохновлено прошептал, облизав свои, от чего те стали влажными.

– Оставь меня, – мой голос дрожал, но звучал жестко. Марк улыбнулся, качнув головой:

– Это ты сейчас так говоришь, – в его глазах плясали черти, – через пару минут ты будешь стонать, и просить не останавливаться.

И все. Я устала. Мое тело устало. Парализовалось от страха. Я уже не пинала с той силой, с которой бы хотела. Даже не доставала до него ногой, повиснув на руках, которые грубо сдерживал Марк, разрывая мягкую кожу.

Зажата в уборной, в обычном кафе.

Марк с большим удовольствием, вновь вонзил пальцы в подбородок. Потянул на себя, заставив смотреть в глаза, и я не могла сопротивляться. Схватила воздух, давясь собственным, гребаным хныканьем.

Мне так стыдно. За себя. За эту чертову слабость.

Марк с животной яростью прижался, опускаясь к лицу, и мне показалось, что я умерла. Как только он прижался к моим губам, вдавливая их, чтобы я приоткрыла свои. Как только я ощутила эту влажность, как только этот отвратительный вкус коснулся языка. Склизкий, шершавый, до ужаса отвратный первый поцелуй.

Давил. Кусал. Оттягивал губы.

Надежды нет.

Корчилась. Пихала, толкала, давилась, кашляла, пока его язык нагло врывался в рот, обследуя все внутри. Вновь и вновь.

Я умерла.

Не могла терпеть это, барахтаясь. Прикусила его язык, сжав зубы. Но Марк лишь сдавил челюсть, жестко сжав пальцы. Я хотела кричать. Вопить в голос. Вопить в подсознания. Кричать, срывая рассудок. Но лишь мычала ему в рот.