– Сообщники? – я пораженно раскрыла рот, – Но кто?

Пальцы шерифа поползли в густую шевелюру, а губы вытянулись в тонкую линию:

– Не важно.

Мистер Эвем резко поднялся, упираясь руками в стол, и, осмотрев нас, направился к выходу, словно что-то вспомнил. Неожиданно остановился, оборачиваясь.

– Алекс, скоро приедет твоя мама. Собирайся.

Я молча кивнула, после шериф закрыл двери с другой стороны.

17:57

– Заперли в комнате и пообещали выпороть, – я закрыла шторы, после чего вся комната погрузилась во мрак. Села на кровать, уставившись в стену, на которой висела фотография. На ней я, мой отец и мама.

Воспоминания пролетели перед глазами. Два года назад. Летний день. Утреннее кофе. Неожиданный приступ. Посиневшее лицо отца. Его удушающие спазмы. Взмах рукой. Разбитая кружка. Липкий напиток на полу. Белые осколки. Звон сирены. Хрип. Мой крик. Рыдания мамы. Одиночество. Глоток алкоголя. Горький вкус, оседающий на языке. Просьба сесть на стул. Мама рассказала новость. Папа умер в больнице.

– Зная твою маму, тебя выпустят на следующий день, – прохрипела Кристин на другой стороне экрана.

Я отмерла, тут же заморгав. С каждым воспоминанием, дрожь проходила под кожей. Ощущалась каждой клеточкой.

Я тяжело выдохнула и легла на подушку. В нос ударил аромат одеколона. Я нахмурилась, взяв край рубашки, и поднесла к лицу: пахло Люком. Повернулась на бок, прикрыв глаза.

– Кристин?

Мычание в ответ.

– Я хочу жить.

– Все закончилось и ты жива.

– Нет, – раскрыла глаза, потирая лоб, – ты не поняла. Я хочу жить в окружение родных мне людей. Радоваться, любить, дружить. Я уже потеряла отца, и я не хочу, чувствовать всю ту боль снова.

– Это было ужасно, но ты держалась, – вспомнила подруга.

– Я не хочу терять остальных. Я жива, пока живы мои близкие. Когда Люк сказал, что тебя нет, я подумала: «Неужели еще один человек забрал часть моей жизни?».