Голос у Светланы едва заметно дрогнул. Обнять дочь… Она и в самом деле хотела обнять Лизу, обнять девочку в желтом платье и сказать… что-то важное, настоящее. Зрительница, сидящая рядом, кинула на Светлану недовольный взгляд, но ее крайне мало интересовала то, что она мешает людям. Николай нахмурился еще сильнее, поджал губы, посмотрел на каток. Несколько маленьких девочек, учениц спортивных школ, собирали игрушки и цветы, брошенные на лед болельщиками. Лиза и Макс сидели на диване в уголке слез и поцелуев. Жена вела себя странно, никогда прежде он не видел ее такой. По натуре своей Николай Меркулов был человеком жестким, малоэмоциональным, порой суровым, практически ничего не могло выбить его из колеи. Только Света. Потому что Света была единственной женщиной в его жизни, которую он любил, любил, казалось, с самой первой их встречи. Сыном же Николай гордился, так же, как гордилась им его жена, а дочь… С дочерью все всегда было слишком сложно…

- Ты как? – шепнул Макс на ухо Лизе, когда они уселись на диванчик в уголке слез и поцелуев.

Она радостно улыбалась, глаза блестели задором, и все же ему казалось, что с ней не все в порядке. Он хотел пить, но вначале протянул бутылку воды ей, и она с удовольствием сделала несколько жадных глотков, а после поцеловала его в губы.

- Отлично, - ответила Лиза смеясь.

Макс всмотрелся в ее бледное лицо, но решил, что сам надумывает себе лишнего. После проката она буквально повисла у него на руке, словно стоять ей было тяжело. Продолжалось это, правда, всего пару секунд и, вполне возможно, ему просто показалось. По крайней мере, изнуренной она не выглядела, хотя, так же как и он сам, еще не успела отдышаться.

- Я горжусь вами. - Миронов стиснул руку Макса, посмотрел Лизе в глаза.

Она улыбнулась ему и, если бы не камеры и сидящий между ними Макс, снова бросилась бы на шею. В глазах ее стояли слезы, эмоции захлестывали, подкатывали к горлу, обесценивая любые слова, пронзали сердце неизмеримой теплой благодарностью. Она стиснула руку Макса, и он погладил ее большим пальцем по костяшкам кисти. Обнял, прижал к себе.

- А я горжусь тем, что Вы здесь, с нами, - прижимаясь к партнеру, сказала она наставнику.

Макс поцеловал ее в макушку.

Это был олимпийский прокат, чемпионский. Не возникало сомнений в том, что в произвольной никто из оставшихся четырех пар не сможет оттеснить их на второе место. Ни канадцы, весь сезон демонстрирующие чистое, красивое катание, ни техничные китайцы, ни французская пара, лидирующая после короткой программы, ни великолепные американцы, с первого же совместного проката заявившие о своих амбициях. Химия, витавшая между ними, передавалась зрителям, притягивала, предавала их катанию эфемерную легкость, сочетающуюся со сносящей все на своем пути мощью. Они приковывали взгляды, завладевали вниманием, погружали все вокруг в таинство, происходящее на льду, на несколько минут превращали реальность в декорацию к своей истории.