– Почему прогнило? – удивился юноша. – Руна любила меня. Таурин любил Руну. Ты убила его, защищая меня. Это был жестокий… и в то же время очень отважный поступок.

Гизеле не хотелось спорить с ним – не потому, что она верила его словам, скорее ей не хотелось, чтобы юноше показалось, будто она его не понимает.

– Не знаю, настолько я отважна. Знаю только, что отвага необходима всем, кто живет в Нормандии. Особенно теперь, когда Людовик Заморский хочет захватить эти земли.

– Но это наша страна. Нормандия. Не Западно-Франкское королевство. Нет, эти земли называются Нормандией…

Гизеле было все равно, как называются эти земли. Она невольно закрыла глаза и впервые прочитала молитву от чистого сердца:

– Agnus dei, qui tollis peccata mundi. Miserere nobis. Et dona nobispacem. Смилуйся над нами, Агнец Божий. Даруй нам мир. Этой земле, мертвому Таурину, мне самой, а главное – Аренду.

Открыв глаза, она увидела удивленный взгляд Арвида и поняла, что не прошептала слова литургии, а пропела их. Да, впервые за долгие годы Гизела запела.