– О боже, как ты могла такое подумать? – с ужасом воскликнул он.

– Ты меня избегаешь? Что же мне думать? Ты не можешь простить меня?

Арвид вздохнул.

– Я не знаю, смогу ли простить себя, – ответил он после долгого молчания.

– В чем ты винишь себя? – опешила Альруна.

Она ждала упреков с его стороны, а не самобичевания.

Арвид мотнул головой, жестом велев Альруне следовать за ним. Похоже, он не хотел разговаривать рядом с часовней, этим священным местом. Дойдя до стены замка, советник герцога остановился, играя желваками. Будто слова, которые он собирался произнести, причиняли ему страшную боль.

– Моего отца звали Тир.

И вновь Альруна ожидала упреков и обвинений, но не такого. Она уже когда-то слышала это имя, но не придала ему значения. То было имя из историй, запомнившихся ей в детстве, страшных историй, но каких-то нездешних, выдуманных. Это имя не могло иметь отношение к реальной жизни. Альруна не знала, при чем тут ее дед, как бы там его ни звали. И как он связан с тем, что Арвиду теперь так больно.

– Моего отца звали Тир, – повторил он. – Он был норманном… жестоким, бессовестным, жадным. – Арвид шептал, и Альруне пришлось податься вперед, чтобы расслышать его слова. – Он обожал хаос, обожал насилие. Я мало что о нем знаю. Не знаю, как он выглядел. Не знаю, как звучал его голос. Но я знаю, что он смеялся, смеялся в тот час, когда изнасиловал мою мать, зачал меня и оставил ее истекать кровью.

Он смотрел на землю, ковыряя жидкую грязь носком сапога, словно, испачкав свою обувь, он мог избавиться от грязи в своей душе.

– Тир умер много лет назад… Он умер в день моего рождения. Но он жил во мне долгие годы. Я чувствовал в себе эту жажду разрушения и убийства, желание ударить кого-то, побить камнями, пролить чью-то кровь. Всю свою жизнь я боялся этих чувств и боролся с ними.

– И тебе удалось их побороть! – воскликнула Альруна. – Папа, все тебя уважают, и никогда я не слышала от тебя злого слова, никогда не видела, чтобы ты выказывал кому-то неуважение. Ты никогда не выходил из себя, никогда не напивался и не впадал в раж. Все говорят о тебе с почтением. Любой подтвердит, что ты порядочный человек.

Губы Арвида растянулись в печальной улыбке.

– Рядом с твоей матерью мне всегда было легко сдерживать жар в своей душе, но это пламя разгорелось и в тебе. Ты… ты была моей малышкой, милой, невинной, любознательной. Ты была моей доченькой, дочкой человека, которым я хотел быть, но уж точно не внучкой Тира.

Наконец-то Альруна поняла, почему отец вообще завел этот разговор. Почему не смотрит ей в глаза.