– Но потом я попыталась убить сына Ричарда, – пробормотала она. – И когда ты смотришь на меня, ты видишь во мне своего отца.

Арвид беспомощно поднял руки.

– В мире так много таких, как я. Детей язычников и христиан. Людей, пытавшихся примириться со своим наследством, пытавшихся принять сторону добра, убить в себе зло. Я думал… нет, я надеялся, что тебе будет легче. Что тебе не придется бороться с тьмой, подлостью, жаждой крови в твоей душе. – Он вздохнул. – Я слышал, что ты убила Агнарра, и знаю, что у тебя были причины для такого поступка. Но когда я представляю себе, как ты набросилась с ножом на этого мордоворота, как ты… – Он осекся.

Альруна долго молчала, думая об обещании, данном Гунноре. Но она решила, что любовь отца стоит того, чтобы нарушить свое слово.

– Это не я убила Агнарра, а Гуннора, – прошептала она.

Глаза Арвида расширились. Он впервые посмотрел на дочь.

– И ты взяла на себя это преступление?

– Гуннора не могла бы убить его без моей помощи, это правда. Но да, я солгала… Арфаст знает правду, как и муж Сейнфреды, Замо. Но Ричарду мы решили об этом не говорить.

Арвид кивнул.

Альруна была рада, что ей не придется объяснять отцу это решение. Ему, как никому другому, было прекрасно известно о ситуации в этой стране. Все считали Гуннору женщиной, которая принесла мир в эти земли, женщиной, защищавшей интересы датчан. Никто не должен узнать, что она убила одного из датских вождей, и неважно, что Агнарр сам был виноват в случившемся.

– Почему? – спросил он.

– Почему она убила его? – И вновь Альруна нарушила свое обещание. – Потому что он убил ее родителей. И… потому что он ее изнасиловал.

Отец судорожно вздохнул, подсчитывая, когда Гуннора уехала из Руана, когда родился маленький Ричард.

– Она сказала твоей матери, что малыш точно от Ричарда!

Альруна спокойно посмотрела ему в глаза.

– Да. Да, сказала.

– Значит, она солгала? – Арвид был в ужасе.

– Может быть, и не солгала. Может, она сама надеется на это. Конечно, Гуннора хочет, чтобы ее сын был от Ричарда. Но она не знает этого наверняка, и ей придется прожить в неведении до конца своих дней.

Они помолчали.

– Но почему? – повторил Арвид.