Светлый фон

Однажды ночью Гунноре не спалось. Она встала с кровати. Спину пронзила острая боль – знак того, что ребенок растет и развивается. Но боль не остановила ее.

«Самое страшное в этой жизни – не смерть, а забвение», – говорила ей когда-то Гунгильда. И все же мать научила ее руне, дарившей забвение, – руне «уруз», второй в ряду рун. Собственно, эта руна приносила мудрость и понимание, но если ее написать наоборот, чтобы ее сила служила во вред, а не на благо, то она несла в себе незнание и слепоту.

Гуннора села за стол. У Матильды она научилась писать на пергаменте, и хотя было странно не вырезать руны на дереве, а выводить их чернилами, она приступила к делу.

Она написала руну «уруз». А потом, рунами же, написала три фразы:

«Агнарр меня обесчестил.

Агнарр, возможно, стал отцом моего ребенка.

Агнарр умер от моей руки».

И вновь она написала руну «уруз».

Встав из-за стола, Гуннора почувствовала облегчение. Теперь ее сумрачные воспоминания были запечатаны руной на пергаменте, им не было больше места в ее сердце. Агнарру не осталось места в ее мыслях.

Она спрятала свиток в сундук, зная, что никто его там не найдет, а если и найдет, то не прочитает. Она была единственной мастерицей рун при дворе.

Фекан

Фекан

996 год

996 год 996 год

Агнесса была разочарована. Она не знала, чего ожидала, но уж точно не такую странную историю, какую ей рассказала герцогиня. Она говорила о каком-то мужчине, угрожавшем ее жизни. Мужчине, которого она убила.

Агнесса была разочарована. Она не знала, чего ожидала, но уж точно не такую странную историю, какую ей рассказала герцогиня. Она говорила о каком-то мужчине, угрожавшем ее жизни. Мужчине, которого она убила.

Конечно, убийство – это грех, особенно если его совершила женщина, но Агнесса была уверена, что Бог все поймет: герцогиня ведь защищала свою жизнь, отправив этого безбожника в ад. А если Бог ее поймет, то поймут и монахи!

Конечно, убийство – это грех, особенно если его совершила женщина, но Агнесса была уверена, что Бог все поймет: герцогиня ведь защищала свою жизнь, отправив этого безбожника в ад. А если Бог ее поймет, то поймут и монахи!

Но герцогиня, очевидно, воспринимала это иначе.