Девятнадцатый век протекал под знаком чешского национального возрождения и роста гражданского самосознания. Монаршая власть в стране продолжалась до тысяча девятьсот восемнадцатого года, пока Прага не стала столицей независимой республики.

После Второй мировой войны последовали четыре десятилетия коммунистического режима. В знаковом восемьдесят девятом году произошла «Бархатная революция»59, после которой Прага живет новой историей. Но город сохранил в себе свидетельства каждой исторической эпохи. Архитектура готики с одной стороны, с другой – классицизм, модерн и соцреализм. Сама по себе Прага является культурной ценностью.

Хозяйка нашей квартиры воодушевленно рассказывала нам с Димой про свой город. Она оставила для нас большую карту, где были отмечены все главные достопримечательности, и пометила крестиком рестораны, советуя обедать и ужинать именно в них. Когда она наконец ушла, я смогла осмотреться в своем временном доме. В нашем распоряжении была уютная однушка с небольшой кухней и смежным санузлом. Гостиная, а по совместительству спальня, оказалась настолько маленькой, что почти все пространство в ней было занято кроватью.

– Надеюсь, ты сказал, что нам нужна раскладушка? – недовольно глядя на пышную, как торт, кровать, вопросила я.

– Лер… Ну какая раскладушка? Мы же женаты, легенда…

– Хорошо, но по легенде ты храпишь и спать со мной в одной комнате не будешь! – отрезала я, а Дима только закатил глаза. – Нет раскладушки – придется тебе спать на полу.

– Лер…

– Давай лучше поговорим о нашем деле и выработаем план действий.

– Хорошо, только предлагаю сделать это за кофе. У нас тут неплохая кофемашина.

Смирнов направился на кухню, а я пока разобрала свои вещи. Безумно хотелось сходить в душ и смыть с себя самолетную пыль, но я решила сначала выпить крепкого американо. Приготовив сменную одежду и туалетные принадлежности, я пошла к Диме, чувствуя приятный аромат сваренного кофе.

– С сахаром? – поинтересовался Индюк, ставя передо мной дымящуюся кружку душистого американо.

– Нет, спасибо.

– Сливки? Молоко?

– Снова нет.

– Как хочешь, – пожал плечами Смирнов и уселся напротив меня, демонстративно отправляя в свою кружку одну за другой ложки сахара.

– Столько сахара вредно, – не удержалась я на четвертой ложке.

– Мне приятно, что тебя беспокоит мое здоровье, – отозвался он.

– Не хотелось бы, чтобы с тобой что-то случилось до того, как мы закончим наше дело.

– А потом, хочешь сказать, тебе будет все равно?

– Потом пей кофе хоть со всей сахарницей! – съязвила я, и Дима обиженно отвернулся, делая глоток своего приторного пойла.