– Давай лучше поговорим о деле, – холодно сказал он. – С чего начнем? Где будем искать манифест этого Браге?

– Ты прав, не нужно терять время, – в тон ему ответила я и решила зайти с исторического ракурса. – Пражские иезуиты развернули свою деятельность в Клементинуме. Там же, судя по записям, Кониас Браге общался со своими последователями и обучал Петра Оболенского. Я уверена, что где-то в этом месте и спрятан манифест.

– Но где?

– Клементинум как иезуитский коллегиум возник в тысяча пятьсот пятьдесят втором году на месте часовни Святого Климента, отсюда, кстати, и его название. В восемнадцатом веке был построен ряд зданий: астрономическая обсерватория – в двадцать втором году, Зеркальная капелла – в двадцать четвертом, университетская библиотека – в двадцать седьмом, метеостанция – пятьдесят первом и годом позже – математический музей. Все эти здания уже застал Кониас Браге, так что манифест может находиться в любом из них.

– Ты предлагаешь забраться в Клементинум и исследовать его весь?

– Конечно, нет! Его общая площадь двадцать тысяч квадратных метров. Это просто нереально. Мы должны идти за манифестом, будучи уверены в том, где он находится.

– Давай думать логически, где мог его спрятать этот Браге…

– По логике вещей, манифесту самое место в библиотеке, но мы не можем быть в этом уверены. Сейчас Клементинум работает как музей. Туда водят экскурсии, правда, сегодня, а может и завтра, он закрыт. Католики отмечают Рождество. А вот послезавтра предлагаю пойти в Клементинум как туристы.

– Хорошо. Согласен. Но что нам делать эти два дня?

– Тебе моя идея покажется странной, возможно, даже безумной, но что если нам погулять по красивому Рождественскому городу? К тому же, нужно купить продукты и где-нибудь перекусить.

– Да, поесть я бы не отказался.

– Вот и славно. Но если ты не хочешь гулять – ничего страшного, я могу сама посмотреть город, а ты займешься своими делами.

– Еще чего! Это опасно! – тут же возразил Смирнов.

– Мы не в Оболенке, где кругом убийцы, – усмехнулась я. – Тут другая страна.

– Все равно, – отрезал Индюк, – одна никуда не пойдешь. И в душ я первый, а ты жди.

Когда мы с Димой вышли в город, уже вечерело. Кругом сверкали рождественские гирлянды, из небольших ларьков разносился аромат пряного глинтвейна и копченых колбасок. Голод с новой силой напомнил о себе, и мы отправились на поиски какого-нибудь кафе. Я хотела есть настолько, что была готова зайти в первую попавшуюся забегаловку, а их было немало: почти на каждом доме красовались яркие вывески и стенды с меню традиционных чешских блюд, но Индюк целенаправленно проходил мимо всех ресторанчиков, за что так хотелось его убить.