– Как отравился?

– Следователь сказал, поддельным коньяком. В нем метанол был.

– Но ведь… Игорь Антонович не пил, – растерянно и с трудом выговорил он, почувствовав, что ком стал в горле.

– Мы также говорили следователю. А тот сказал, бывает, что не пил, не пил, а потом сорвался. Может, неприятности какие. Я говорю, не было у него неприятностей. В тот день Игорек мне звонил с работы, сказал, домой собирается. Домой так и не пришел. Его потом утром во дворике недалеко отсюда нашли.

Людмила Степановна разлила по кружкам чай, пододвинула к нему тарелочку с печеньем и розетку с медом.

– Попробуйте мед! Хороший. Это мой зять, Паша, пасеку держит. Попробуйте!

Николай Анатольевич только из вежливости попробовал на краешке ложки мед и запил чаем.

– Мы говорили следователю, не мог он выпить, тем более поддельного коньяка, – со вздохом продолжила Людмила Степановна. – А он сказал, на работе у Игоря, в кабинете, нашли в шкафу бутылку с остатками этого коньяка и стакан рядом.

– Стакан один?

– Говорил про один.

– А закуска была?

– Нет, про закуску ничего не сказал.

– Не может быть, чтобы Антоныч в одиночку…, у себя в кабинете и без закуски…

– И мы это говорили. Там даже экспертизу проводили. Спасибо вашему юристу Юрочке. Это он договорился.

Услышав ненавистное имя, Николай Анатольевич вздрогнул. Все гадости, что с ним происходили за последнее время так или иначе были связаны с ним. И здесь он засветился. Появились пока еще смутные, но пугающие подозрения: «Неужели можно было так далеко зайти!?»

– Сделали экспертизу, – Людмила Степановна отхлебнула чай. – А толку?! Подтвердили отравление метанолом таким же, что нашли у него в кабинете. Потом мы еще ходили в прокуратуру. Паша, мой зять, пытался, чтобы дело завели, чтобы расследовали. Получили две отписки. Говорят, оснований нет. Я тогда сказала ему: «Оставь! Чего суетиться? Игоречка уже не вернешь».

– Похоронили где?

– Здесь в городе, на старом кладбище. Еще раз спасибо вашему юристу. Выбил два места, чтобы и для меня потом, и с похоронами помог. Он после заходил, попросил все документы Игоря Антоновича, что по работе были. Я отдала. Зачем они мне?

«Антоныч держал дома всю мою черную и серую бухгалтерию, – думал он. – Теперь она в руках носатого. Там очень неудобные документы. Не дай Бог окажутся в налоговой или еще у кого». Глаза Людмилы Степановны заблестели от слез, стали моргать чаще. Видно, что она готова расплакаться и с трудом сдерживается. Ему не хотелось стать свидетелем рыданий хозяйки, да и ей, наверняка, не хотелось показывать слезы другим. Поэтому Николай Анатольевич встал из-за стола.