— Я же вижу как ты изменился… — Ирина подошла совсем близко и мягко положила ладонь ему на спину. — Ты меня больше не любишь?

Тимур вздрогнул от неожиданности и нервно передернул плечами, сбрасывая ее руку. Мучительно больно было снова чувствовать ее тепло и знать, что оно ему больше не принадлежит.

— Ир, чего ты хочешь? — ответил он вопросом на вопрос и развернулся. Жадно всматривался в ее лицо, пытаясь найти в нем хоть какую-то надежду для себя.

Романова растерялась. Не так она представляла себе этот радостный момент, но сумела взять эмоции под контроль и даже выдавить робкую улыбку.

— Я беременна, — выпалила на одном дыхании и тут же замерла в предвкушении его реакции.

У Громова внутри что-то хрустнуло и надломилось. Этот хруст на мгновение оглушил, и трещина с диким скрежетом прошла по жизни, разделив ее на «до» и «после». Эта новость опустошила его, стала надгробной плитой, безжалостно придавив к земле. Тимур отчетливо слышал звук крушения всех надежд и желаний и понимал, что это конец. Он будто окаменел, больше не чувствовал ничего, кроме зияющей пустоты и холода. Сердце почти не билось в груди, медленно умирало вместе с ним.

— Поздравляю… — бесцветно ответил Тимур и стиснул зубы, так что желваки заиграли на лице.

— И все? — Ира грустно улыбнулась. Его ответ, жесткий и хлесткий, как пощечина, вернул в реальность.

— А что ты ждала? — все так же холодно и сухо.

— Я думала, ты обрадуешься…

Романова пребывала в прострации. Все происходящее казалось каким-то страшным сном, кошмаром. Она так долго мечтала об этом моменте, рисовала в своих фантазиях, как он будет доволен.

— Я рад за тебя.

Громов говорил правду — на самом деле желал Ире только счастья, просто никак не мог смириться с тем, что ее счастье отныне не с ним.

— Почему ты такой жестокий? — на глаза навернулись слезы, но Ирина сдержала их. Не понимала, за что Громов так с ней поступает, ведь он тоже хотел ребенка…

— Я жестокий? — горькая усмешка исказила губы. — А ты святая! Пожалела несчастного… Только мне твоя жалость не нужна!

Взорвался. Высказал то, чего не собирался. Ему было больно, и он невольно выплескивал свои эмоции на нее.

— Ничего не понимаю.

— Чего ты не понимаешь? Муж, ребенок, все, как ты хотела. Но было бы честнее сразу рассказать мне правду.

— Какую правду? — голос дрогнул. Ирина тонко чувствовала состояние Тимура, его страдания зеркально отражались в ней, но она не знала, как помочь. В голове творилась неразбериха, уловить смысл его фразы не получалось.

— Ты вернулась к мужу. Зачем тебе я? Возишься со мной из жалости!