Изабела с нетерпением дождалась пятницы и поехала в предместье. Нетерпение объяснялось ещё и тем, что ей хотелось не только прижать Патрисию к стене, но и повидать Лоуренсо.
– Если ты соврёшь, клянусь, я выведу тебя на чистую воду, – начала беседу Изабела. – Что ты здесь делаешь?
– Да ничего особенного. Мне нравится один парень, а он здесь живёт.
– Почему ты не приглашаешь его к нам домой?
– Да потому, что он стесняется, как ты не понимаешь! Он живёт здесь на окраине, вместе с матерью и сестрой. Мать его портниха, представляешь, что он почувствует, увидев нашего Северино в белых перчатках. Эго тебе не Вагнер, который млеет от всего этого. Кстати, а почему ты не с ним?
– Он для меня умер.
– Ну ладно, умер-умер, лишь бы был здоров, ты не ответила, что ты здесь делаешь.
– Ну, во-первых, помогаю одному человеку обустроить квартиру, во-вторых, присматриваюсь к художнику. Он друг того парня, что получил у папы премию как победитель конкурса.
– Ой, что-то путано, сестричка. Ты сама вешаешь мне лапшу на уши. У одного – квартира, другой победил на конкурсе, третий рисует картины. Так к кому именно ты приезжаешь? Не хитри, я всё узнаю, у меня здесь всё схвачено.
– Ну и жаргон у тебя.
– Неважно. Как его зовут?
– Его зовут Лоуренсо.
– Такой в очках, правильно? Он очень мил, а вот братец его – полный дурак. Он чуть нас… впрочем, неважно. Я рада, сестричка, что ты живёшь полной жизнью. – В голосе Патрисии прозвучали покровительственные нотки.
ГЛАВА 27
Тулио всерьёз взялся за образование и развлечения Женуины. Для того чтобы она, наконец, сняла юбку с провисшим неравномерным подолом и дурацкую соломенную шляпку, он стал приглашать её в кино. После сеанса они шли в бар, выпивали по кружке пива и Тулио рассказывал о Древнем Риме, о Сократе, о Спарте и о других исторических местах и событиях.