В этот момент Женуина увидела прислонившегося к косяку двери Урбано, лицо его было серым.

– Прости, Урбано, ты не виноват в том, что тебе не повезло в браке. У такого человека, как ты, жена могла бы быть и получше.

Женуина вышла.

– А теперь объясни мне всё, о чём говорила Женуина, – сказал Урбано жене.

– Тебе плохо, Урбано? Подожди, я дам тебе лекарство. – Трясущимися руками Эмилия капала в рюмку валокордин.

– Мне очень плохо, Эмилия, – тихо ответил Урбано. – Хуже не бывает!

Эмилия села рядом с ним и заплакала.

Тулио ждал Женуину и, когда она вошла, поразился выражению бесконечной горести и печали на её лице. Он не стал спрашивать, что произошло в доме Эмилии, уложил её в постель, принёс горячего чаю.

– Я завтра уезжаю, Тулио, – сказала Женуина.

– Я этого ждал. Ты поедешь в Сан-Паулу, искать Днего?

– Да, я буду искать Диего, Эстевана или хоть самого дьявола.

– Неужели это так срочно, Жену?

– Да. Я сяду на первый автобус, я должна сама увидеть этого человека.

Высоко над городом нищих, безумных, страждущих, подлых, глупых, несчастных и счастливых распростёрла руки фигура Спасителя. Её видела Мерседес из окна приёмной клиники, где она ждала результата анализа. Но никакое чувство не шевельнулось в её душе. Она, возможно, и не понимала, на кого она смотрит. Все её мысли были там, где-то в неведомой лаборатории. Наконец её окликнули и протянули в окошко бумажку. Мерседес глянула на неё и воскликнула:

– Этого не может быть!

– Почему же не может быть? – мягко сказала регистраторша. – Это случилось, и это огромное счастье.

Мерседес взяла такси и поехала к матери в так презираемый ею район.

Женуина складывала чемодан.

– Мамочка, как хорошо, что ты дома, – сказала Мерседес.