Дуглас поглядывал на хорошеньких блондиночек, сидящих за соседним столом. Диего со своей новой знакомой горничной укрылся в отдельном кабинете. Он уже почти час уламывал девчонку поговорить со своими подружками по поводу одного дельца. Горничная была из Португалии и просто млела, глядя на красавца соотечественника.
– Диего, дорогой, ты мне ужасно нравишься, но твоя затея пугает меня.
– Ничего особенного, ты должна им только объяснить, что завтра утром, когда открываются банки, вон те двое должны быть в отключке... Их следует... приморить, понятно?
– Диего, милый, но они же, француженки, они, ни слова не понимают по-португальски…
– А что тут понимать? В постели все говорят на одном языке. Их задача – соблазнение. Понимаешь это слово: соблазнение?
– А я вижу, что и они уже всё поняли. Умницы, поняли всё.
Хорошенькие олондиночки, с которыми переглядывался Дуглас, отошли от стойки бара и как бы в поисках места остановились возле столика, за которым сидели Дуглас и Жордан.
ГЛАВА XXVII
Лопес Виейра, как всегда, был верен себе и добился, чтобы Мерседес отпустили на поруки под залог. Женуина забрала дочь, и они поехали в такси по прекрасному городу, в котором можно было быть и бесконечно счастливым, и бесконечно несчастным. Мерседес попыталась заговорить о чЁм-то пустяковом, но Женуина перебила её.
– Зачем ты всё это сделала? Зачем ты позволила дурной половине своей души убить другую, лучшую? Ведь этому лучшему, что жило в тебе, ты обязана своим лучистым взглядом, ласковым голосом, своей солнечной улыбкой, своей красотой.
– Ты знаешь, пока я была в камере, я задавала себе этот вопрос миллион раз. Но почему я такая? Почему я не нахожу счастья ни в чём? Почему я вечно всем недовольна? – Мерседес заплакала.
– Ты видишь, я сама плачу вместе с тобой. Но я не могу тебя утешить, а ты никого не вправе винить, потому что виновата сама.
Когда подъехали к улице Глория, Мерседес вытерла слёзы, лицо её приняло высокомерное выражение.
– Ненавижу эти места! Ненавижу этих людей! – сказала она, выходя из такси.
– Людей ненавидишь? А ведь тебе надо привыкать и к этим людям, и к этой улице… Потому что твой воздушный замок рухнул, утонул в сточной яме, и ты будешь нуждаться в людях, которые здесь живут.