Карета тронулась.

— Да. Немного.

Синьор Ломи прочел короткую молитву, возблагодарив святые силы за избавление.

— Я, наверное, поседел за эти минуты, — признался он. — Этот состав такой хрупкий, что даже без смывки отшелушится сам через год со всех моих подделок… А тут — акация, иглы — святые угодники, у меня в груди сперло!

— Это ваш с отцом состав хрупкий, — спокойно ответила Эртемиза. — В «Юдифи» мой состав.

Аурелио замер на полуслове, не найдясь, что сказать.

Набивший в свое время руку на копировании картин — а более других ему удавались копии творений Меризи, синьор Ломи оказался незаменим в этом предприятии, выкраивая время для повтора тех полотен, оригиналы которых сейчас были прикручены к заднику их кареты. Его, впрочем, довольно небрежные, подделки везли вслед за ними испанцы, нисколько о том не догадываясь.

На второй день путешествия Вальдес присоединился к ним, найдя их во время ночевки в одной из таверн на полдороги к Тоскане. Так они и добирались под надежной охраной испанцев, в виде кортежа из трех карет, под обстрелом огненных глаз поклонника Эртемизы, который был столь же велеречив на письме, сколь немногословен устно. Лишь однажды он позволил себе поцеловать ее руку, помогая спрыгнуть со ступеньки кареты, все остальное время его заломленная на ухо шляпа с пышным страусиным плюмажем маячила в такт конской рыси где-то впереди всей кавалькады.

— Это толедская сталь? — спросила как-то Эртемиза, вновь увидев в здоровой руке Хавьера тот странный меч.

— Да, донна Эртемиза.

— Могу я увидеть его поближе?

Она никогда не испытывала страсти к оружию — ни к холодному, ни к огнестрельному. Но этот клинок притягивал внимание, как притягивает подкову цыганский металл, и когда Вальдес осторожно подал его Эртемизе острием вниз, а она ощутила, как напряглись мышцы руки, чтобы просто удерживать меч на весу, альрауны пришли в неистовство.

«Ведомо ли вам, кумушка, сколько голов успела снести эта штучка на своем веку?» — твердили они, окружая их с идальго цепким кольцом.

— Это фальката, древний меч наших предков. В старых книгах говорится, что он перешел к нам от варварийских воинов…

Хавьер говорил о мече, а сам неотрывно смотрел в ее лицо, и ноздри его короткого носа нетерпеливо вздрагивали.

— Довольно тяжелый, — оценила она.

— Зато он славно зарекомендовал себя в джунглях Нового света. Там ему не было равных — ни в бою, ни в зарослях лиан… Его удар не выдерживает никакой шлем.

Гравировка на лезвии и эфесе представляла собой замысловатую вязь, гарда была почти не заметна, слегка расширяясь у основания клинка и плавно переходя в обернутый кожей черен, который заканчивался навершием в виде причудливого крючка. Эртемиза поворачивала меч перед собой, наблюдая игру солнца на стали. Вальдес захлебнулся на вдохе, с трудом глотнул и еле слышно пробормотал: