Доусон виновато закашлялся. Я хотела возразить, усомниться, но не могла издать ни звука, как будто мне сдавили горло.

— И не странно ли, мэм, что в ту же ночь он не смог дотянуться до своих таблеток? Только мы с миссис Доусон не забыли, что в завещании-то говорилось о сиделке, которая в момент смерти будет у него служить.

Но я уже не слушала его. «Сколько же раз Рок говорил мне неправду?» — спрашивала я себя и не находила ответа.

Он признался, что чуть было не женился на Альтэа, потом услышал от лорда Полоргана о моем существовании. На мне он женился так же, как отец его женился на Барбарине — чтобы получить деньги для Пендоррика.

Кто был той тенью, которую видел или, скорее, почувствовал Джесс Плейделл рядом с Барбариной? Не был ли то ее муж, Петрок Пендоррик?

«Не становлюсь ли я параноиком? — испугалась я. — Не мания ли это преследования?»

До разговора с Полли я был ни за что не поверила, что Рок мог бы так поступить со мной. А теперь? Теперь мое воображение вышло из-под контроля. Могла ли Альтэа нарочно убрать таблетки? Он тогда должен был умереть, чтобы деньги достались мне, теперь… теперь я должна умереть, чтобы деньги достались им…

Я думала также, какие сплетни ходят вокруг меня. Вот и миссис Пеналлиган рассказывала что-то миссис Доусон.

Неужели всем известно о размолвке между мной и Роком? И известна причина этой размолвки?

Доусоны смотрели на меня с беспокойством и состраданием. О чем они хотели предупредить меня? О том, что Рок с Альтэа — любовники? Не о том ли, что раз Альтэа, не дрогнув, подтолкнула к могиле дедушку, ничто не мешает ей и ее соучастнику устранить меня?

Наконец, я сказала:

— Очень жаль, что дедушка вообразил себе такую нелепицу. Это, верно, оттого, что он был нездоров. Я слыхала, при его болезни такое бывает — больные придумывают себе несуществующие проблемы и очень из-за них расстраиваются.

Доусоны с сожалением посмотрели на меня, и миссис Доусон уже открыла было рот, чтобы возразить, но муж остановил ее движением руки. У него было выражение лица человека, исполнившего свой долг.

Пассивное ожидание, покорность судьбе были не в моей природе. Мне нужно было действовать, я во что бы то ни стало должна была прояснить для себя многие вещи.

Если бы Морвенна не уехала в Плимут, я бы непременно поговорила с ней, призналась бы ей в своих страхах и сомнениях. А Дебора? Ведь можно поговорить с Деборой.

С этими мыслями я поспешила домой. Не найдя Деборы в ее комнате, я, решив, что на открытом воздухе лучше думается, спустилась вниз и собиралась уже выйти во внутренний дворик, как зазвонил телефон.