— Нет.

— Что значит «нет»? — почти взрываюсь, и только большим усилием понижаю тон голоса до нормального к концу своего вопроса, и сжимаю кулаки, так, что оставшиеся в руке ключи вонзаются в ладонь и царапают кожу.

— То и значит, — самоуверенно фыркает Маша, картинно-непринуждённо сбрасывает с себя туфли и спокойно обходит меня, направляясь вглубь квартиры и продолжая на ходу: — Может мне ещё около офиса встать с транспарантом «я тоже в этом замешана»?! Ты сам знаешь, как моё исчезновение с работы будет выглядеть со стороны, а занявшись мной, наверняка без труда получится выйти на всех: на Ромку и Глеба, на бабушку. И на тебя, Кирилл.

Я отшвыриваю в сторону связку ключей и иду за ней. Можно даже закрыть глаза, и всё равно безошибочно ступать прямо по её следам, ориентируясь только на пряный, острый запах исходящего от неё страха.

Она заходит в спальню, встаёт вполоборота к двери и торопливо скидывает с себя пиджак, бросает его на кровать, тут же выдёргивает из-под пояса юбки полы блузки и принимается расстёгивать маленькие пуговички на ней. На меня, замершего в дверном проёме, косится насмешливо, с издёвкой, всем своим видом демонстрируя сногсшибательную уверенность и решимость отстаивать своё мнение до конца.

Ей бы удалось обмануть кого угодно, но не меня. Я слишком отчётливо улавливаю непривычную суетливость её движений, слишком широкую, старательно изображаемую ухмылку, чувствую даже попытку отвлечь меня и сбить воинственный настрой оголённым телом.

Отличная игра, Маша. Но я просто знаю, что тебе страшно не меньше, чем мне.

— Я не буду подвергать тебя смертельной опасности, — произношу с нажимом, в угоду собственному самолюбию теряя слово «больше». Больше не буду.

Давно уже плевать на эти кражи, пусть хоть всю компанию по копейкам растащат. Давно плевать на то, кто и почему на самом деле убил Ксюшу. Плевать на то, насколько серьёзное противостояние двух противоборствующих сил назревает, вздувается огромным фурункулом, не заметить который может разве что слепой. Плевать, плевать, на всё плевать.

Единственное, что имеет теперь значение — не поставить её под удар.

А ведь мне следовало просто и дальше держаться на расстоянии. Оставаться безмолвным наблюдателем и ангелом-хранителем в одном лице, а не втягивать её в свою дерьмовую жизнь.

Просто не быть таким эгоистом.

— Я больше не буду… — повторяю ещё раз и качаю головой, упираюсь ладонями в дверной косяк, словно пытаюсь преградить ей выход, но на самом деле — чувствую такое волнение, что, кажется, могу свалиться на пол в любое мгновение.