На мне вещи, которые Глеб любезно одолжил у своей жены. Кроме нещадно пропахших гарью деловых брюк, в которых я была в офисе в тот проклятый день. До сих пор продолжаю нервозно щупать свой телефон в их кармане. Другой телефон. Другой номер.

Другая я.

Холодно. По телу то и дело бегают мурашки, ледяная дрожь расходится под кожей, и я ёжусь и стараюсь спастись от озноба, плотнее кутаясь в объёмный плотный свитер, натянутый поверх футболки. Обращаю на себя лишнее внимание, ведь на улице почти жара.

Просто этот озноб никак не проходит. Ни он, ни ноющая боль в каждой мышце, ни муторная тошнота.

Меня прятали в незнакомой квартире. Маленькой, убогой, с видом на какие-то бараки, словно в часе дороги от центра Москвы можно оказаться в таком же захудалом и гиблом месте, откуда я родом. Впрочем, к тому моменту мне стало абсолютно всё равно, где находиться, лишь бы рядом не было трупов, выстрелов и криков. Лишь бы погрузиться в тишину, в полный вакуум, зажать уши руками и постараться выбросить из головы испуганный женский возглас.

Маша!

Маша, Маша, Маша!

Валялась на разложенном кем-то до меня диване вместе с той самой бутылкой воды, неосознанно крепко сжимаемой в руках. Онемевшими от напряжения пальцами. С застывшим и не бьющимся сердцем.

— Береги себя, Ма-шень-ка. Умоляю тебя, — прошептал Кирилл, мимолётно, почти неощутимо коснулся моих губ своими и передал меня на руки Глебу, без церемоний и объяснений. И всё.

Не самое лучшее вышло прощание, Кирилл.

Ближе к вечеру того же дня снова приехал Глеб, вытащив меня из череды запутанных снов, замешанных на собственных воспоминаниях и страхах. Привёз вещи и какую-то еду, от одного запаха которой меня снова вывернуло наизнанку. Разложил на столе со старой, потрескавшийся лакированной поверхностью какие-то ампулы, шприцы, жгут и тонометр, хотя применять ничего из этого не спешил, долго и пристально изучал взглядом, будто не решаясь ко мне прикоснуться.

Оно и к лучшему. Потому что все его уверенные, чёткие движения вызывали какое-то странное сексуальное напряжение, поддерживаемое тишиной и атмосферой полной безысходности. Становилось неуютно. Противно. Грязно.

— Зачем это? — смогла выдавить я из себя, наблюдая за тем, как игла медленно прорывает мою кожу и входит в бледную, еле заметную вену на локтевом сгибе. Безошибочно. Второй раз подряд.

Огромных усилий стоило не дёргаться, когда он трогал меня. Не шарахаться в сторону, как от прокажённого, не морщиться раздосадовано.

— Поможет быстрее восстановиться после отравления угарным газом. Хуже точно не сделает, — криво усмехнулся он и одним быстрым движением расслабил жгут, тут же свалившийся на диван. Наружу выступила маленькая бусинка алой крови, и ему пришлось быстро зажать место укола пальцами и самому согнуть мою руку, отправив мне полный укора и недовольства взгляд.