— Меня поставили в состав дежурных на дискотеке, — подал голос Слава, — а раз я сам не смогу пить, то и другим постараюсь не дать.

— Ты превращаешься во второго Иванова, — скорчила недовольную гримасу Колесова, — а нам и одного слишком много.

— Мы просто очень заботимся о том, чтобы ты как можно скорее встала на путь истинный, — протянул Максим, схватив отложенное ею в сторону яблоко и подбросив в воздух. — Готовы даже себе отказывать в удовольствиях ради тебя.

— Я, кстати, готов ещё отказаться от счастья вырезать из цветной бумаги сердечки для украшения гимназии и доверить это дело тебе. Трудотерапия — самое верное средство излечения, — с издевательской ухмылкой добавил Слава и, отобрав у Максима яблоко, тут же вгрызся в него зубами.

— Не буду я ничего делать, даже не надейтесь, — Натка откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, игнорируя раздражающе-довольные улыбки Иванова и Чанухина.

— Скажешь об этом завучу, она тебя после уроков ждёт для выдачи материалов, — Слава и бровью не повёл, глядя, как она закипает от злости и при этом не находит слов, чтобы выразить своё негодование.

Мне бы хотелось как-то поддержать Наташу, но почему-то стало очень смешно, хотя я уверена, что просидеть два вечера с ножницами в руках явно не входило в список её фантазий. Но и отвертеться от общественной работы под началом Людмилы Николаевны уже не вышло бы: она, без сомнения, даже пересчитает каждое вырезанное сердечко, сопоставив количество с выданными листами цветной бумаги.

— Как прекрасно, что теперь у всех нас есть захватывающие планы на этот вечер, — Максим отсалютовал нам своей кружкой с кофе и быстро подмигнул мне, заставляя сердце биться чаще.

Наверное, не будь я так занята своими мечтами о грядущем вечере, сразу обратила бы внимание на то, как пристально в этот момент наблюдали за нами сразу с двух соседних столов. И если один взгляд был полон лишь праздного любопытства и насмешки, то другой источал злобу и ненависть.

***

— Итак, Романова Полина, вы готовы?

Я стояла среди безлюдного двора, на который медленно опускались мутно-серые сумерки, и нервно теребила ремешок висящей на плече сумки. Учебники были бесстыдно розданы на временное хранение подругам, чтобы не пришлось таскать их на себе, сообщение маме с обещанием вернуться не позже девяти уже отправлено, а под шапкой с меховым помпоном на макушке ужасно чесался лоб. Но я крепилась как могла, покусывала губы и старательно держала серьёзное лицо.

— Может быть, перейдём на «ты»? — томно выдохнула я, кокетливо похлопав ресницами. Надеюсь, что кокетливо, а не глупо или нелепо, ведь на лице моего собеседника после этого удивлённо взметнулась одна бровь.