Как только машина въехала в кишлак, грянула весёлая музыка. Послышались ритмичные удары дойры — узбекского бубна, торжествующе протрубил карнай, повёл щемяще нежную мелодию сурнай. Этого но ожидали даже Евдокия Васильевна со Светой. Ведь время-то было уже такое позднее!

Петра Максимовича встречал чуть ли не весь колхоз.

На площади у школы, освещённой неровным, колышущимся светом множества факелов, выстроились в линейку пионеры. Вокруг четырёхугольной деревянной трибуны шумели сотни и сотни человеческих голосов.

С машины соскочили сначала Халмурадов, а за ним Пётр Максимович, из кабины вышли Евдокия Васильевна со Светой. На площади раздались аплодисменты, послышались приветственные возгласы:

— Хуш келибсиз! Добро пожаловать, дорогой гость!

Как только Пётр Максимович, Халмурадов, Евдокия Васильевна и Света направились по знаку Ахмаджана-ака к трибуне, снова вспыхнули аплодисменты, заиграла музыка.

Председатель колхоза взял за руку совсем уже онемевшего от радостного изумления и смущения Рагозина, притянул к себе и тоже крепко обнял.

— Добро пожаловать, дорогой наш гость! — с чувством проговорил он.

Потом Ахмаджан-ака глянул с трибуны вниз и крикнул:

— Джамалитдин!

— Я здесь, — отозвался стоявший за спиной председателя, плотно укутанный в тёплый ватный халат Джамалитдин-ака.

На дворе давно уже стояла весна, но проклятая рука никак не унималась. А от неё и какая-то непонятная лихорадка била и била, да так, что порою зуб на зуб не попадал. Вот и старался бригадир одеться потеплее.

— Надевай! — распорядился Ахмаджан-ака.

Петра Максимовича тут же заставили снять пальто и надели на него красивый бекасамовый халат, перепоясали шёлковым поясным платком-белбагом. Шапку тоже пришлось снять и заменить её на расшитую тюбетейку. В соответствии с требованиями традиционного гостеприимства, нарядив гостя в национальный костюм, Джамалитдин-ака тоже обнял Петра Максимовича. Площадь снова разразилась дружными аплодисментами, взлетела к небу ликующая песня сурная, ей внушительно, прерывистыми рокочущими вздохами вторил карнай под ритмичную дробь дойры.

Света глянула на отца, всплеснула руками и расхохоталась.

— Ну, будет, будет! — дёрнула за руку дочь Евдокия Васильевна, сама с трудом сдерживаясь, чтобы тоже но рассмеяться. Уж слишком необычно выглядел Пётр Максимович в этом непривычном для него да и никогда не виданном одеянии.

Председатель поднял руку, призывая собравшихся к тишине.

— Дорогие товарищи! В гости к нам приехал Пётр Максимович Рагозин — герой войны, возглавлявший в тылу врага грозный партизанский отряд. Фашисты этого отряда как огня боялись. Потом Пётр Максимович участвовал в окончательном разгроме немецко-фашистских захватчиков и в изгнании их со священных пределов нашей Советской Отчизны. Только недавно вернулся он из-за границы на Родину. Так скажем же ещё раз нашему дорогому гостю: «Добро пожаловать! Хуш келибсиз! Мы от всей души рады вашему приезду!..»