Фиона решила хоть как-то это исправить. Она подалась вперед, откашлялась и начала:

– Мистер Фостер, я…

– Не надо слов, мэм. Все нормально. Я знаю, – сказал он.

– Знаете? – удивилась Фиона. – В самом деле?

– В самом деле.

Фиона кивнула. Ей было известно, что дворецкий не жаловал бурных проявлений чувств. Когда она оправилась и набралась смелости, необходимой для новой встречи с сыном, она попросила Фостера поехать вместе с ней. Не Джо. С Джо, ее любимым мужем и отцом ее психически травмированного сына, она бы плакала. А с Фостером, бывшим военным, она будет держаться бодро и делать то, что надо.

А надо заниматься садом. Так решила Фиона. В имении Мод был розарий, полный красивых, пышных, благоухающих старых роз, к которым давно не прикасались руки садовника. Госпитальный садовник и его помощники занимались почти исключительно огородом, необходимым для пропитания пациентов и персонала госпиталя.

Сид рассказывал, какие чудеса делает с жертвами психических травм обыкновенная работа по хозяйству. Чарли унаследовал отцовскую любовь к садам и огородам. Он всегда следовал за Джо, когда тот катился на коляске между рядами яблонь и груш в их имении в Гринвиче, осматривая созревающий урожай. Фиона надеялась, что уход за розами Мод поможет выздоровлению Чарли.

Поезд замедлил ход. Выглянув в окно, Фиона увидела приближающийся перрон станции.

– Мистер Фостер, мы подъезжаем, – сообщила она, но дворецкий уже стоял и собирал их вещи.

– Прошу вас, мэм, помнить про одну особенность, – сказал он, снимая с вешалки ее дорожную сумку и зонт.

– Про какую?

– Рим не сразу строился.

– Конечно, мистер Фостер. Я буду это твердо помнить, – пообещала Фиона.

Их встретил Сид.

– Ну как он? – спросила брата Фиона.

– Увы, без перемен. А ты как?

Встревоженная, подумала о себе Фиона. Испуганная. Сердитая. Жалкая. Неуверенная.

– Настроена решительно, – сказала она вслух.

– Другой я тебя и не знаю, – улыбнулся Сид.