– Не-а, – запрокидываю голову, чтобы видеть ее лицо, – идти нормально ты не хочешь, значит, я тебя понесу.

– Я пойду! Опусти, я же тяжелая. Ты меня уронишь!

– Никогда, Бо.

Между нами замирает ночной ветер, прислушиваясь к громкому стуку моего сердца. Безмолвие ранней весны оставляет этот момент только нам двоим. Богдана водит взглядом по моему лицу, и я практически ощущаю ее нежные прикосновения. Она расслабляет руки и соскальзывает вниз. Все еще держу ее на весу, но наши лица теперь точно напротив друг друга. Так близко, что я чувствую на коже ее дыхание. Бо касается кончиками пальцев моих щек, завороженно наблюдая за своими действиями. Застываю в неведении, боюсь спугнуть и испортить момент. Утопаю в океане наших чувств и уже не могу отличить, откуда они… Из прошлого или уже из настоящего?

– Ты помнишь наш первый поцелуй? – внезапно спрашивает Бо севшим голосом.

– Конечно, помню.

Она проводит большим пальцем по моей нижней губе и рубит меня на части следующим вопросом:

– Тебе понравилось?

– Очень. Это лучший поцелуй, который у меня был.

– А с Оксаной?

Имя Ромашовой вгоняет в ледяной ступор. Неужели Богдану до сих пор волнует эта идиотка?

– Я… – замолкаю, судорожно пытаюсь подобрать нужные и правильные слова.

Богдана опускает ладонь и сжимает пальцами мою шею, будто собирается придушить.

– Я ее ненавижу, – сквозь горечь и боль выдавливает Бо, – и тебя ненавижу за то, что вы встречались. И себя тоже ненавижу, потому что была такой глупой!

– Лисенок… – выдыхаю я, опуская ее на землю. – Все это в прошлом. Да, мы все накосячили, и я больше всех, но сейчас…

Слезы в голубых глазах блестят, точно лезвие клинка, который готовится отсечь мне голову. Крепко прижимаю Богдану к себе, холодный нос утыкается в мою шею.

– Бо, сейчас все по-другому. Нет никакой Ромашовой. Нет никого, кто встал бы у нас на пути.

– Я же верила ей, Кот, – всхлипывает она. – Я считала ее самой лучшей подругой. Она знала все. Все, понимаешь?! Как я любила тебя, как ты мне дорог. И она заставила меня смотреть на то, как вы…

Глажу ее по волосам и целую в макушку, раскачиваясь из стороны в сторону в надежде, что это поможет:

– Тише-тише. Не плачь, Бо. Прошу тебя.