Появившийся начальник ткнул мне бумажку с разрешением на вход и молча двинул в направлении нашего корпуса. Я, подхватив свои пакеты, засеменила следом.

Вот интересно, а как он будет теперь меня поздравлять? Я представляю, насколько зол он сейчас: потеряно полчаса рабочего — его! — времени, отодвинулись какие-то запланированные дела, пришлось таскаться на проходную и обратно, что в масштабах нашего завода — далеко не ближний свет, иметь разговор с кадровиками, и все это — из-за того, что эта курица, то бишь я, не соизволила добраться вовремя.

А мне что — легче? Мало того, что премию теперь снимут, так еще и на оперативке наслушаюсь комплиментов по полной программе. Хорошо хоть мероприятие это проводится раз в неделю — есть надежда, что к следующему четвергу наберутся и другие отрицательные факторы, так что мое опоздание не будет первой скрипкой в оркестре разборок по подразделению.

День потек своим чередом. Это ведь только у меня он оказался испорченным с самого начала, а народ жаждал праздника. Поневоле и я начала проникаться общим настроем и к обеду уже забыла об утренних неприятностях. Подумаешь, дело большое. На то и пятница — тринадцатое. Зато букет роз мне вручили шикарный, и тосты под принесенное, вернее — с риском быть уволенной — пронесенное через проходную, вино говорились тепло и весело. Даже начальник душевно расщедрился и толкнул проникновенную речь о том, какой, оказывается, я ценный работник. Может, не лишит премии?

— Николай Егорыч, мы ж — одна команда. — Витек, наш системщик, взял вместо меня ответное слово, — такого коллектива не было, нет и нигде больше не будет. Поэтому мы, ваши подчиненные, пользуясь торжественностью, так сказать, момента…

— Какого момента? Жанниного дня рожденья?

— Это — само собой. Но я не об этом. В свете грядущего праздника всеобщего обожания ваш прямой долг перед нами, всецело зависящими от вашей начальственной длани, походатайствовать перед лицом вышестоящих товарищей об улучшении материального, а значит — и морального, положения вверенного вам подразделения…

— Виктор, не юродствуй. Сейчас вместо меня на рандеву к генеральному отправишься — будет тебе возможность походатайствовать.

— Николай Егорыч, так я ж полномочиями не обладаю. Вот был бы я, на худой конец, вашим замом, я б коллектив в беде не бросил.

— Договоришься ты у меня сейчас. Точно на ковер отправлю. Ладно, вы тут закругляйтесь с посиделками, обед кончился.

— Обижаете, шеф.

— Не обижаю, а призываю к дисциплине. Кто знает, где отчет по статору?

— Егорыч, на твоем столе, — патриарху отдела позволялась кое-какая фамильярность. — Ты хоть раз в неделю бумаги по стопочкам раскладывал бы. А то помните, как он всех тут на уши поставил из-за договора с французами, а тот у него в папочке под телефоном лежал. Чтоб аппарат не дребезжал.