Она смотрит в упор. Не на меня, а на Давида. При этом, на лице Ренаты играет улыбка. Губы слегка дрожат, но она тщательно скрывает волнение за маской надменной королевы.

Я шумно втягиваю воздух, сжимая кулаки. Делаю шаг вперёд, но муж хватает меня за запястье, заставляя остановиться.

– Дина, – шёпот на ухо, – не нужно.

– Что? – одёргиваю руку. Оборачиваюсь и смиряю Давида холодным взглядом. – Кто это?

Я киваю на брюнетку и стоит сказать, во мне нет ни грамма дружелюбия. От привычной Дины не осталось ничего. Я рассержена, взбешена, если не больше.

– Дина, поговорим дома. Не здесь, – цедит сквозь зубы Давид, а затем уводит меня в сторону.

Я сопротивляюсь. Пытаюсь вырваться, но тиски мужских пальцев вонзаются в талию всё сильнее и больнее.

Давид злится. Бесится, что я его не слушаюсь.

– Стой здесь! – приказывает.

– Давид, это что сейчас было?

– Дома. Я же сказал, поговорим дома, – едва не рычит.

Я не могу в это поверить, но муж поворачивается ко мне спиной и уходит.

Шагает в центр зала, туда, где мы оставили надменную «королеву».

Мимо проходит официант и я хватаю с подноса два бокала. Первый – пью залпом до дна, а второй – у меня отбирает чужая рука.

– Тебе нельзя пить, – проносится над ухом.

Я хватаю воздух ртом и медленно оборачиваюсь.

Он. Во всей красе. Стоит передо мной и не моргает.

Я зависаю на паузу, разглядывая черты его лица. Хмурый лоб, взгляд из-под опущенных ресниц, губы слегка приоткрыты. Залипаю на небольшом шраме над левой бровью, а затем всматриваюсь в глаза цвета виски и медленно схожу с ума.

Он постарел. Не стал старше, а именно постарел. Вокруг глаз паутина морщин, глубокие носогубные складки, а на висках блестит проседь.

– Держи, – он сует мне в руку клочок бумаги и, подмигнув, уходит прочь.