Давид берет меня за руку, перекрещивая наши пальцы в замок, и ведет к машине. Открывает передо мной дверцу, а затем помогает забраться в салон.

– Он сделал тебе больно? – неожиданно спрашивает перед тем, как запустить мотор автомобиля.

– Нет, – качаю головой. – Он просто хотел посмотреть фотографии сына.

– Сына, – фыркает Давид. – Саньке не нужен такой отец.

– По-моему, это должна решать я, а не ты.

– Дин, – тянет Давид, беря меня за запястье. – На этот раз я его точно убью, если он посмеет ещё раз сделать тебе больно.

Я вздрагиваю. Пугаюсь.

В смысле?

– В смысле? – повторяю вслух.

Давид молчит, сосредоточившись на дороге. Сжимает руль, делая вид, что не слышит.

Меня бесит его напускное спокойствие и равнодушие.

Человек не может говорить «такие» вещи просто так, а затем молчать, будто набрал в рот воды.

– Давид! – прикасаюсь к плечу. – Что ты сейчас сказал?

– Ты слышала, – цедит сквозь зубы.

Я ахаю, прикрыв рот рукой.

К горлу подступает ком. Тошнит. Выпила лишнее? Нет. Не знаю.

– Останови! – кричу Давиду и, когда машина съезжает на обочину, в спешке открываю дверцу.

Выскакиваю из мерседеса. Склоняюсь...

Желудок пронзают тошнотворные спазмы, мышцы живота напрягаются, и у меня случается рвота

Давид выходит следом. Останавливается за моей спиной и придерживает волосы, собрав их руками на затылке.