— В чем дело, тыковка? Ты в порядке?

Я киваю, но по моим щекам текут новые слезы, а губы не перестают дрожать. Не хочу его беспокоить.

Что, черт возьми, со мной и этими слезами, появляющимися из ниоткуда не так?

— Прости. — я вытираю глаза тыльной стороной ладони. — Не знаю, откуда берутся эти слезы.

— Все хорошо. Иди сюда, тыковка.

Он обнимает меня, и мне конец.

Окончательный конец.

Я не смогу остановить слезы, даже если захочу.

Мои ногти впиваются в его рубашку, и я вдыхаю его лосьон после бритья с ароматом корицы и цитрусовых.

Запах моего детства.

Словно я снова та маленькая девочка. Та семилетняя девочка, которая неделями спала в объятиях дяди, потому что не могла бороться с кошмарами.

Тогда тетя спала на кресле, потому что я не хотела, чтобы она находилась с нами. Я не могла заснуть, если она прикасалась ко мне.

— Все хорошо, — успокаивает он, потирая мою спину. — Я здесь для тебя, тыковка. Что бы ни случилось, ты же знаешь, что я люблю тебя, верно? Ты единственный ребенок, который у меня когда-либо был и будет.

Я киваю ему в грудь, крепче сжимая его рубашку.

— Что происходит?

Услышав голос тети, я отрываюсь от дяди, вытирающего глаза, но стою к ней спиной.

Черт возьми.

Я также не хочу, чтобы тетя видела меня такой.

— У Эльзы просто небольшой стресс от экзаменов, верно, тыковка? — я киваю, не оборачиваясь. — Иди и переоденься. — дядя улыбается мне сверху вниз. — Твой друг будет ждать.

Я бегу в свою комнату.