Он смотрит на мой шрам через маленькое отверстие в халате.

Меня так и подмывает скрыть это, но я не хочу останавливать поток.

— Какого рода? — я спрашиваю.

— Они часто делали ставки на то, кто заработает больше денег за счет валового производства в течение месяца.

— Это кажется нормальным.

Его глаза прочерчивают дыру в моем хирургическом шраме, пока он говорит.

— У Джонатана имелась внутренняя информация о том, что валовая продукция Итана превзойдет его, а Джонатан не проигрывает. У него был инсайдер на сталелитейных заводах, срывавший производство. Предполагалось, что это будет пожар посреди ночи, но инсайдер все испортил. Угольный завод Стил загорелся днем, когда там находилось много рабочих. Было много человеческих жертв и катастрофический ущерб фабрике.

— Это звучит знакомо... — я ахаю. —

Великий бирмингемский пожар. — он кивает. — Но, когда я прочла об этом в статье, никто не упомянул, что завод принадлежал Стил. Даже статья о домашнем пожаре создавала впечатление, что мои родители не были важными людьми. Они не упомянули, что мой отец владел фабриками. Конечно, я не прочитала всю статью целиком, но все же.

— Это, должно быть, Джонатан. Он контролирует СМИ любым способом, каким захочет. Кроме того, Итан Стил был очень скрытным человеком. Он не привлекал к себе внимания, как Джонатан.

— Почему твой отец похоронил смерть моих родителей, будто это ничего не значило? Подожди... — я смотрю на него широко раскрытыми глазами. — О-он имел к этому какое-то отношение?

Он остается спокойным и качает головой.

— Джонатан это многое, но он не убийца.

— Тогда почему он стёр всю информацию про пожар?

— Потому что это напрямую связано с великим Бирмингемским пожаром. Он не хотел, чтобы его имя и фамилия упоминалась в трагедии национального масштаба. — он глубоко вздыхает. — Поскольку производство Стил было затруднено, Джонатан выиграл в том месяце, но потерял больше, чем деньги.

— Например, что?

Глаза Эйдена, наконец, встречаются с моими, и они кажутся остекленевшими, словно внутри что-то совершенно мертвое.

— Алисию.

Мое сердце болит при упоминании ее имени. Она была просто еще одной пешкой в игре Джонатана и Итана.

Как мама.