— Я работаю, — ровно ответила Ульяна, стараясь не вспылить, но чувствовала, что если Барховский продолжит, то «рыбу» играть не получится.

— Долго еще? — кивнул тот на стопки.

— Это не важно. Главное — закончить сегодня.

— Когда закончишь, набери меня. Поужинаем.

Его тон был подозрительно спокоен и мягок, будто он приглашал на ужин искренне любимую женщину. Но Ульяна знала, что стоит ей поверить в эту иллюзию, и она сразу получит по носу. Тот явно что-то задумал.

От бессилия и досады она оперлась ладонями на самую высокую стопку и опустила голову. Волосы упали вниз, закрыв ее лицо. И хорошо, потому что то, что она хотела сказать, нельзя было произнести, не морщась, чтобы выдержать ровный тон.

— Послушайте, Кирилл Александрович, мы не переходили с вами на «ты». И ужинать я с вами не поеду. И прошу вас обращаться ко мне исключительно по деловым вопросам. Больше я не могу быть вам ничем полезна.

Послышался его тихий смешок. Она выпрямилась и снова стала работать, больше не обращая на него внимания.

— Если через час не закончишь, заберу тебя сам, — невозмутимо проговорил он через долгую паузу.

— Фр-р, — выдохнула Ульяна, раздраженная усталостью, и, не желая больше сдерживаться, процедила — Да вы глухой, что ли?!

На долгое молчание она оглянулась, но у входа никого не было. Удивленно оглядев кабинет и коридор за стеклом, Ульяна с сомнением спросила себя:

— Заглючило, что ли?

Уставшая до изнеможения, Ульяна умудрилась закончить сборку заказа в течение получаса, чтобы не появился Барховский и не начал распоряжаться ею.

Но при всем неприятии его бесцеремонности и самоуправства, эгоизма и хамства он будил в ней нечто неуправляемое. И Ульяна не могла оправдать своего поведения с ним, как и не была уверена, что не согласится на все, если он вновь надавит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Конечно, было в нем что-то странное, едва уловимое, что притягивало к нему. Но Ульяна привыкла четко понимать, с кем она и на что этот человек способен, а тратить душевные силы на мужчину, который не может дать ей стабильных отношений и, вообще, ничего полезного, — как прогулка по минному полю. Она не была влюблена и не питала иллюзий насчет Барховского, но изгнать его из мыслей не получалось.

«Что же это такое?»— захныкала она, едва не сползая по стенке лифта.

Сквозь стеклянные двери холла центра Ульяна увидела накрапывающий дождь. Зонта не было, но сегодня она надела пуховик, и он ее спасет.

«Долго ли это продлится? — глядя, как капли становятся все более крупными и заливают стекло, подумала она. И мысли были не о нагрянувшей стихии: выматывающая усталость отбирала последние силы. — По-моему, я слишком много взяла на себя… Стоит ли овчинка выделки? Всех денег не заработать… Но ничего! — взбодрилась она, поймав ощущение, что начинает жалеть себя, а это уже никуда не годилось. — Ничего, надо потерпеть. Скоро все разрулится. Долго так быть не может. А у меня хорошая карма!»