— Я хорошо разбираюсь в людях, — насмешливо ответил он.

— А женщина — это вселенское зло, и ей верить — себя не уважать! — съязвила она, но так хотелось закричать: «Какой же ты самовлюбленный идиот!»

— Ты просишь о доверии? — будто удивился он.

Но, нет, Ульяна знала: он указывал ей на ее место и от этого получал удовлетворение.

— Он всего лишь попросил накормить его и сходил в душ! — не сдержалась она, выбрасывая руку с указательным пальцем в сторону. — Что же я буду выгонять человека, который приехал просто поговорить?

— Накормила? — иронично повел бровью Барховский.

— Знаю, как это выглядит со стороны, но…

— Разве я сказал, что меня это интересует? — оборвал Кирилл и полностью повернулся к ней.

Ульяна растерянно прикрыла рот. Стало так тошно, оттого что она все еще пытается оправдаться перед ним, чтобы он был лучшего мнения о ней. Но не могла заставить себя повернуться и уйти. Жар в груди мешал дышать и сосредоточиться, чтобы сохранить остатки самообладания и достоинства.

Она опустила руки, взгляд зацепился за какую-то соринку на полу. Внутри как-то все опустилось, и стало все равно.

— Я проявила обычную вежливость и гостеприимство к человеку, с которым когда-то была близка, — тихо, но уверенно проговорила Ульяна. — Так поступают все нормальные люди. Мне жаль, что ты иного мнения…

— Была?

— Да, была, — нехотя подтвердила она и беспомощно посмотрела на дверь, будто именно она удерживала ее в кабинете.

— Какой мужчина расхаживает полуголым по квартире женщины, которая на него обижена? — насмешливо задумался вслух Барховский.

Ульяна замерла: «Он что, ревнует?!»

— Я не обижена на него, — возразила она, разглядывая его лицо, чтобы найти подтверждение своим подозрениям, а сердце предательски зачастило.

— Не обижена, — с усмешкой повторил тот.

— Нет. Я просто ничего к нему не чувствую…

Она произнесла это и будто выдохнула напряжение всех этих дней, раздражение, злость. Они просто вышли вместе с воздухом и оставили легкость и какую-то смиренность. Ульяна больше не хотела оправдываться.

— Извини, но полагаю, нам больше нечего друг другу сказать…