Мы с Петром Алексеевичем вышли на крыльцо и спустились на тротуар.

– Славное было начало, Полиночка!– без претензий в голосе заметил старик.

– Да, начало всегда бывает славным,– согласилась я.

– Не всегда. Вы были украшением нашей компании. Хочется думать, что вы знаете, что делаете,– загадочно сказал Петр Алексеевич и пошел к машине, которую успел подогнать его личный шофер.

Из крутого мэрса вышел охранник и уважительно открыл заднюю дверцу для шефа.

– Ну, Полиночка, приятно было снова вас видеть. Всего доброго!

Снова видеть? Где же мы встречались-то?

– И вам всего,– сухо кивнула я, но не оттого, что потеряла чувство уважения к старику, а просто кончились силы на церемонии.

Петр Алексеевич медленно пошел к машине, но перед тем, как сесть в нее, оглянулся, доброжелательно улыбнулся и шагнул назад ко мне.

– Полиночка, надо уметь прощать людей, не имеющих стержня,– глубоко заметил он и вернулся к машине.

– Хотите сказать: на полоумных не обращают внимания?– усмехнулась я.

– Я вам этого не говорил,– подмигнул он и сел в машину.

Его охранник захлопнул дверь, и машина медленно отъехала от ресторана.

Я подняла голову, взглянула на сине-голубые разводы в небе и громко выдохнула.

Остаться ли мне, чтобы еще получить наряд от Македонского, или податься куда глаза глядят? А глядят они прямиком домой.

Но я осталась. Видимо, не хватало традиционного завершения вечера в компании Ярослава.

Ну, вот оно и настало…

– Полина, ну почему ты так себя ведешь? Ты превращаешь меня в клоуна!– сдерживая себя, спросил Ярослав, когда вышел из ресторана, чтобы вернуть меня.

– Ты сам себя выставил. Я не нуждалась в твоей защите. У меня у самой язык неплохо подвешен,– без особого расстройства ответила я и присела на бордюр у дороги.

– Тогда почему каждый раз я ощущаю себя, как на арене цирка?– от бессилья присел рядом он.