А Юнчик остановился на месте и, кажется, тоже не мог понять, что за человек обнимает его маму.

Руки Юнги разжались и упали вдоль туловища, и я смогла сделать шаг назад.

А он опять посмотрел мне в глаза и спросил:

- Анна… Это…

Я повернулась к сыну, но ответила его отцу:

- Это Юн Сок. Мин Юн Сок.

Шуга перевел взгляд на малыша, потом опять на меня, сглотнул, словно у него пересохло в горле:

- Подожди!.. Это что – твой сын? Нет, не так! Это МОЙ сын?..

Я молча покивала. И тогда этот суровый рэпер обошел меня и сделал несколько шагов к Юну. Присел перед ним на корточки, несколько минут они смотрели друг на друга – карие глаза и светло-бирюзовые – а потом мой кроха произнес по-русски:

- Па-па…

Юнги рухнул на колени, потом оглянулся на меня, и такая растерянность была в его взгляде:

- Что он сказал?..

А я по-корейски сказала малышу:

- Да, сынок! Это твой папа!

- Ап-па, - послушно повторил Юн. И тогда Юнги протянул руки к мальчику и внезапно охрипшим голосом сказал:

- Иди ко мне, малыш!

И тот послушно подошел и, протянув ручонку к уху мужчины, прикоснулся к небольшому колечку-серьге, заинтересовавшись блестящей штучкой.

Юнги осторожно сгреб его в объятия, поднялся на ноги и повернулся ко мне. Я так и стояла на месте, не в силах сдвинуться.

- Анна, это МОЙ сын! Мой мальчик! Почему… Почему ты мне не сказала?..

Я почувствовала, как предательский румянец ползет по щекам.