Я сглатываю, глядя на монитор, где я вижу Эмму, закованную в цепи и висящую посреди камеры, в которую ее поместил Акс. Она выглядит такой невинной, такой скромной. Как такая девушка в конечном итоге связалась с таким парнем, как Адамсон?

— Как это возможно? — спрашиваю я его.

— Это невозможно.

Я выдыхаю и снова смотрю на нее на экране телевизора. Она связана с человеком, который представляет опасность для клуба и всех, кого я считаю семьей. Я не узнаю, что это значит, не вытянув это из нее.

Кто ты, Эмма Вайнмэн?

— За исключением того, что у нее это вышло, — говорю я. — Так что же это значит?

— Это значит, что она либо действительно опасна, либо… — Он замолкает и качает головой.

— Либо?

Он пожимает плечами. — Я не знаю. Я не считаю ее опасной, но она скрывает что-то серьезное. Типа, крышесносного, серьезное дерьмо из преступного мира, огромное. Мне это не нравится.

Я долго сидел в кресле перед мониторами Рэта, и у меня кружилась голова. Думая о том, как подойти к этому. Ей удавалось скрывать, кто она такая все это время, никогда ничего не упуская из виду.

Что-то мне подсказывает, что мне будет нелегко вытянуть из нее правду.

Вот почему, как только я закончил с Рэтом, я подошел к допросу ее с такими крайними мерами. Пролить кровь и напугать ее так, как это сделал я — это то, что я приберегаю для худшего из худших. Закоренелые преступники, которые не хотят говорить без серьезной боли, чтобы развязать языки.

Безопасность клуба — вот что имеет значение. Я не могу позволить тому, что было между нами, помешать этому. Я должен быть твердым. Холодным. Жестоким.

Сейчас, когда я стою перед ней и смотрю на ее обнаженное, сочное тело, это помогает напомнить себе, что я, возможно, позволил себе лечь в постель с кем-то, кто связан с тем, кто хочет навредить моему клубу, может превратить всю нашу жизнь в прах.

Адамсон — грязный парень, и у меня такое чувство, что я не до конца понимаю насколько он грязный. Любой, кто связан с ним — это проблема. Она взломала мою броню и проникла мне под кожу. Предательство пронзает меня насквозь, обжигая, как солнце. Она обманула меня.

Я позволил этому знанию проникнуть в мой мозг, стирая любые защитные импульсы, которые, кажется, вспыхивают вокруг нее. Я не могу принимать все, что она говорит, за чистую монету. Я не могу доверять ей, и я не могу позволить ей добраться до меня, какой бы милой, невинной и уязвимой она сейчас ни выглядела.

Я расскажу тебе все. Вот что она сказала. Поэтому я стою там, скрестив руки на груди, и жду правды.

Эмма на долгое мгновение закрывает глаза, словно подбирая слова. Когда она открывает их, ее мягкие, темные глаза прикованы к моей груди.