Да, моя девочка, теперь ты живешь только благодаря моей воле и моему праву выбора.

…Нет, он не просидел всю оставшуюся ночь за этими мониторами, как и не заснул в конечном счете в рабочем кресле. Но то что отправился в свою спальню где-то глубоко за полночь это точно. И впервые он не стал принимать душ. За столько лет. Когда он так делал в последний раз? Только в Эшвилле, после тех считанных дней и часов, проведенных с тобою вместе в постели? Когда не хотел смывать с себя фантомных отпечатков твоих прикосновений, осязаемую пульсацию влажных поцелуев со скользящими "змейками" твоего жадного язычка. Это было хуже любой телесной пытки — добровольно, собственными руками избавляться от самых бесценных физических ощущений: окутывающей прохлады твоей нежной кожи, шелка волос… головокружительного запаха и вакуумных глубин твоей сжимающейся на его члене вагины.

Сейчас все было по другому, но забытый рефлекс, казалось, сработал с утроенной силой, не смотря на то, что в этот раз твое нагое тело не касалось его кожи под тканью рубашки и костюма. Зато он чувствовал не менее сильные сжатия твоей кончающей киски со сбегающими по мошонке струйками твоей ароматной греховной влаги. Это было совсем не сложно — пропускать по телу и зудящим нервам пульсацию толчков своего перевозбужденного члена, растирающего твои упругие и ребристые стеночки влагалища до сладострастных сокращений.

Смывать сейчас все это с себя, после всего, что он с тобой сделал?..

Он и не пытался заснуть, понимая, насколько это будет сложно в подобном состоянии. Даже не закрывал век, будто это могло снять с его глазной сетчатки пропечатанные образы твоего лица, бездонные омуты твоих расширенных зрачков… отблеск соленой влаги сбегающих слез. Ни одна дорогостоящая видеокамера с функцией трехмерной макросъемки не способна передать и сотой доли того, что успели запечатлеть его собственные глаза в моменты вашей максимальной близости. И чем дальше растворялись в небытие утекающие гранулы невосполнимого времени, тем глубже врезались лезвия пережитых ощущений: впитанных кожей, слухом и зрением запахов, звуков и образов.

И он прекрасно знал, чем все это должно было закончится. И нет, совсем не провалом в бредовые видения абсурдного сна, хотя постепенно они и подступали, пытаясь атаковать его полуспящее сознание. Он так до конца и не сошел с сенсорных волн последних воспоминаний, балансируя внутри объемной вибрации их белого шума, как на страховочных тросах усилившейся в сотню раз ментальной связи ваших тел и сущностей. Они не покидали его ни на секунду, даже когда он почти что проваливался в обрывочные сны. Наоборот, их осязание обострилось… и он погружался в тебя и с тобой настолько глубоко, насколько это было возможно в реальности и недостижимо в воображении.