В этот раз он снова не мог обойтись без своего излюбленного конька. Да, ты уже поняла, что бандаж и фиксация — были его главной темой, особенно, если это касалось именно тебя — твоего тела. Связать, обездвижить, заставить сходить с ума от невозможности выгнуться, пошевелиться, сжать те же бедра или в "неосознанном" порыве неуправляемого безумия вцепиться в него самого… вцепиться и не отпускать, чтобы он не говорил, не делал и чем бы не угрожал. Хотя едва ли он так боялся последнего, просто ему было ничтожно мало твоего физического и морального унижения, он наслаждался зрелищем твоей полной беспомощности, сытящим его изголодавшегося зверя каждым звуком твоего жалобного всхлипа, несдержанного стона на щелчок карабина и визуальной дрожи с чувственными мурашками на твоей коже, реагирующей чуть ли не болезненными судорогами на соприкосновение его рук и прохладной поверхности его новых игрушек.

Первой была повязка-маска на глаза, за ней последовал бандажный рукав из эластичной кожи. Ты не могла его видеть, только чувствовать и буквально определять наощупь и через трение с твоими изгибами локтей. Конечно, он сопровождал свои действия проникновенными объяснениями и безрезультатными попытками успокоить твои взбесившиеся нервы, но в этот раз его слова и бесчувственный голос не кромсали твое сознание и тонущий рассудок стальными спицами изощренного палача-кукловода. Все было по другому и воспринималось иначе… абсолютно иначе и от этого еще глубже, еще осязаемей и невыносимей. А главное, медленно, не спеша, словно он собирался растянуть эту смертельную пытку до бесконечности, пока у обоих будут оставаться силы удерживаться на плаву, между острыми гранями обеих реальностей. По крайней мере, пока Ты окончательно не лишишься чувств и способности мыслить.

Он перетянул изгибы твоих рук (включая обе ладошки) чуть выше прижатых друг к другу локтей тугим "кожаным мешком" на шнуровке, только не за спиной (как обычно изображалось на многих пересмотренных тобою в сети фотографиях), а спереди. Ты поняла зачем уже после того, как он уложил тебя на тот самый низкий столик с толстой квадратной столешницей из вощеного дерева, разве что по диагонали — головой и ногами к угловым ножкам. И когда он запрокидывал твои спеленатые руки, почти полностью вытягивая их вверх над твоим перепуганным личиком, тогда его губы и прошептали поверх твоего приоткрытого от учащенного дыхания ротика: "Расслабься, Эллис, ты слишком напряжена… расслабься, моя девочка…", резанув по натянутым нервам и ноющим костям контрольным выстрелом защелкнувшегося карабина.