В принципе, неплохой отвлекающий маневр. К тому же, каждое в нем слово — чистейшая правда. В этом его и ценность. Чем правдоподобнее звучат твои фразы, тем меньше подозрений ты можешь вызвать у своего крайне наблюдательного собеседника, а, значит, слегка усыпить его бдительность, постепенно уведя в нужную сторону от очень опасных тем.

— С квартирой ты права. Чем быстрее ты с ней разберешься, тем меньше она будет тебя отвлекать от более важных вещей. Точнее от меня.

Очередь выдать на ура открытый искренний смех перешла на меня. Что я и поспешила сделать, удивляясь тому факту, насколько легко мне это дается. Видимо, все из-за тех же натянутых до пределов нервов.

— Если бы ты еще пореже пропадал с поля зрения и того же доступа. Надеюсь, хоть сегодня мы уже увидимся?

Неужели я только что это произнесла и даже не испытала при этом болевого шока? Хотя, нет. Вру. Все-таки что-то да пропустила — через надрывно сократившееся сердце, через странное ощущение, будто мой желудок то ли остановился, то ли обледенел тяжелым куском мертвого камня.

Оказывается, врать — не такое уж и простое занятие, особенно, когда перед глазами до сих пор стоит возбужденное лицо Кирилла, а кожа немеет под фантомными следами его касающихся пальцев. Даже звучный тембр его пробирающего до поджилок голоса все еще прорывается в моей голове, будто пытаясь перекрыть мягкий баритон его отца…

Как я могу спрашивать о ближайшей встрече у другого, когда еще чувствую ноющее воспаление и сладкую боль, оставленную не более часа назад в моем влагалище членом первого?..

— Пока еще не знаю. Надо добраться до работы, разведать, так сказать, обстановку на месте, а уже потом строить график занятости на ближайшую неделю. Единственное, что могу гарантировать прямо сейчас то, что обязательно тебе сегодня позвоню. Разве что, боюсь, это будет где-то ближе к вечеру. Возможно даже и к позднему.

— И, судя по всему, мы на вряд ли сегодня встретимся. — очень странно слышать в своем голосе нотки искреннего сожаления, при этом не испытывая его ни на грамм.

Как мало, на самом деле, нужно, чтобы вычеркнуть из себя сильную привязанность к далеко не слабому человеку. Всего-то — позволить другому вытеснить из себя чуть ли не целую прожитую жизнь за одну только ночь, за возможность потерять себя в живой клетке его сводящих с ума объятий и стать лишь ничтожной толикой-частичкой его всепоглощающей сущности.

Я не сразу поняла, что по моему лицу сбежала крупная капля слезы, а перед глазами все поплыло от переполнившей их влаги. Это какое-то чистейшее безумие. Почти умирать от блаженных воспоминаний о только что пережитом тобою рае и говорить относительно ровным голосом в телефон столь чудовищные по своему содержанию вещи.