А большего и не надо. Все остальное — лишь мертвый тлен. Остального нет и не существует… Кроме нас двоих. Кроме нашего обособленного мирка и, да, нашей единой одержимости друг другом.

Мне и самой хочется повторять это снова и снова, пока твои пальцы ласкают мое лицо, зарываясь в волосы за висками; пока твои губы осыпают обжигающей вереницей нежных поцелуев мои веки, переносицу, щеки, задерживаются на моем всхлипывающем ротике…

Мой Кир. Мой единственный и только мой…

Меня прожигает насквозь сумасшедшей вспышкой почти болезненного возбуждения, когда ты размыкаешь мне губы своими, проводишь по ним кончиком влажного языка перед тем, как проникнуть вглубь — в святая святых и довести меня до фатального сумасшествия. А потом я начинаю падать… Нет, парить. Вместе с тобой, в восхитительном вихре нашего упоительного безумия, переплетаясь телами, сущностями и бесконтрольными эмоциями. Мне больше не страшно. Все недавние страхи отступают, как только ты проникаешь в меня, забираешь с собой в наш общий мир, в эпицентр нашего собственного рая. Кажется, я даже перестала бояться смерти. Если бы мне вдруг пришлось распрощаться со своей жизнью прямо сейчас, в твоих руках и под твоими губами, я бы и не дернулась, приняв этот момент, как за ценный дар или само-собой разумеющееся событие. Уж лучше так, в самые прекраснейшие мгновения моего ничтожного существования, легко, свободно, с расправленными за спиной крыльями…

* * *

— Ты должна от него уйти… — сиплый голос Кира прорезает тишину спальни будто остро заточенный клинок размягченное масло, без усилия и дополнительного нажима. Мне даже кажется, что он проникает и в меня, под кожу и в голову, вместе с его дыханием и окутывающей близостью. Он и так обнимает меня, уже сколько времени после того, как мы остановились, наконец-то решившись прервать очередную череду новых рекордов по занятию любовью. Но эйфория не спешила покидать своего коронного места, продолжая разливаться по венам, пьянить кровь и нести сознание по мягким волнам нашего сладкого забвения. Мне уже достаточно и того, что я чувствую на себе его руки, прижимаюсь обнаженной спиной и ягодицами к его груди, животу и бедрам, ощущаю, как мое тело немеет в тягучих отзвуках его фантомных прикосновений, ласк и поцелуев, проникновений его члена в мою изможденную от затяжных оргазмов киску.

Нет, мой самый большой оргазм — это Он, мой Кир. Ему даже не надо в меня входить, чтобы меня проняло или довело до мощной физической разрядки. Достаточно просто оказаться в его объятиях, ощутить его сильное тело всеми воспаленными клеточками своего и все… Я уже не понимаю, где ментальный экстаз, а где физический. Я и сейчас все еще и до сих пропускаю его через свои нервы и эрогенные сенсоры. Может поэтому и не сразу восприняла смыл произнесенных Кириллом слов, по началу просто позволив его голосу пустить в мою кровь новую дозу сладострастной истомы. А потом да. За головокружительным опьянением нежданно последовало болезненное похмелье с еще более неприятным отрезвлением. Разве что захотелось еще крепче прижаться к своему мужчине, спрятавшись в его объятиях маленькой и абсолютно беспомощной девочкой. Да он и сам усилил ревностную хватку своих рук после высказанного им то ли требования, которое нужно выполнить незамедлительно, то ли посетившего его воспаленный разум единственного правильного решения для всех наших проблем.