И я… Отдавалась ему каждый раз с таким умопомрачающим желанием, что не узнавала саму себя. До расцарапанных плеч, до осипшего горла, до судорог в ногах. И каждый раз — неторопливо, растягивая удовольствие, ритмично и слишком…

Слишком. Чёрт возьми. Чувственно.

Последнее, пожалуй, пугает больше всего: разве могут двое, ещё недавно презиравшие друг друга, с такой мучительной лаской и медлительной нежностью касаться кожи языками? Дарить один другому безумные, глубокие поцелуи, безмолвно говорящие о многом? Обнимать настолько крепко, что порой до хруста и отрицания, что нужно отпустить?

Ответов нет, как и порушенных принципов и рационализма, — я знаю только то, что не собираюсь занудно копаться в происходящем между нами. Не собираюсь при этом и ждать чего-то и возводить воздушные замки, нарекать «нас» конкретным определением… Нет. Не будет грёз — не будет и разочарования.

Но дать поставить себя на колени и позволить потянуть за волосы назад в момент особенно глубокого и порывистого толчка — да. Слушать сбивчивое «Джейн…» шёпотом в шею, когда он содрогается на мне, вдавливая моё тело в кровать, — да. Глушить особенно громкие вскрики в подушку и до отказа лёгких целовать в ответ — тысячу раз да.

Этого достаточно. И больше не нужно…

Пробирающееся сквозь белую ткань навеса тепло, удобство мягких подушек шезлонга и периодически возникающий обдувающий тело ветер убаюкивают, и я не замечаю, как за этими мыслями погружаюсь в полусон. Теряю счёт времени, перестаю обращать внимание на блики под веками, но моё уединение вскоре нарушают. Из забытья выдёргивает низкий знакомый голос, в котором явственно слышится ирония вперемешку с голодом:

— Чёрное кружево… Хм… — Альваро наклоняется к моему лицу, параллельно одной рукой пододвигая соседний шезлонг впритык к моему. — Как провокационно, миссис Ричардс.

Дёргаю плечом и, проморгавшись, хочу сфокусировать взгляд на Альваро, но он не даёт прийти в себя, тут же одаряя неторопливым и долгим поцелуем. Вцепляюсь пальцами в его белую льняную рубашку, сминая её на плечах, касаюсь языком его, сплетаясь, но Альваро неохотно разрывает сладкое единение, напоследок коснувшись губами моего подбородка. Садится рядом, расставив ноги и оперевшись локтями в колени, обтянутые по-моряцки стильными джинсовыми бриджами.

— Я думала, освободишься ближе к вечеру, — бормочу я севшим голосом, замечая хмурые морщинки между его бровей.

— Не смог отказать себе в удовольствии нарушить твои солнечные ванны, — коротко усмехается он, взглянув на лежащий рядом халат, а затем на навес. — Хотя так ты навряд ли загоришь.