Он все еще чужак и определенно не русский.

— Уходи, — говорит папа Ноксу.

— Я сказал, что не уйду, пока вы не дадите мне слово...

— Уходи, — обрывает его отец, но не угрожает ему снова.

Он не говорит ему, что если он не уйдет, то убьет его.

Это значит, что он о чем-то передумал, или, возможно, рассматривает другой вариант.

Я не могу побороть надежду, которая расцветает у меня под грудной клеткой и распространяется по всему телу.

Нокс собирается что-то сказать, но я хватаю его за руку и качаю головой. Поднимаясь на цыпочки, я шепчу ему на ухо:

— Это самое близкое к перемирию, которое он может предложить, так что просто уходи... Я позвоню тебе.

— Нет.

— Нокс, пожалуйста... у тебя не будет другого шанса выйти из этого дома живым.

— Я не хочу этого, если это означает разлуку с тобой.

На нас падает тень, и это Влад, смотрящий на нас обоих.

— Ты собираешься уйти с головой на месте или мне сначала отрубить ее?

— Он сделает это, — твердо говорю я, а затем подталкиваю Нокса, умоляя его глазами сделать разумный выбор.

Его челюсть напрягается, а прекрасные золотые глаза темнеют. На секунду я думаю, что он откажется и попадет в неприятности, но он медленно расслабляет челюсть.

— Если она не позвонит мне через день, — говорит он моему отцу, — Я вернусь, и на этот раз вы не сможете меня выгнать.

Влад делает шаг вперед, вероятно, чтобы ударить его за дерзость говорить с Паханом таким тоном, но папа качает головой.

Нокс притягивает меня к себе, проводит губами по моей макушке, затем говорит: