Эти зверства не случились с незнакомыми людьми. Эти долги случились с моей плотью и кровью. У меня была бесконечная связь с этими женщинами, я разделяла их надежды и страхи. С предками, которые пожертвовали частичками своих душ, чтобы создать мою.

Но мне пришлось остаться, потому что я больше не могла держать их закрытыми в темноте. Если я не обнародую их бланки, они навсегда останутся запертыми в картотечных шкафах.

Направив пульт на телевизор, я остановила пленку, когда Кат во второй раз пригнулся к Эмме. Я была с ней, пока Кат читал урок истории. Я обнимала ее призрачное тело, пока она ждала своего наказания. Но я больше не могла смотреть на ее агонию. Я не могла сидеть там и притворяться, что это не разрушало меня. Что в то время, когда моя мать чуть не утонула, я была жива, ненавидя ее за то, что она бросила моего отца.

Прости меня.

Прости меня за то, что я вечно проклинала тебя. Я не знала.

Наклонившись над столом, я извлекла кассету и вставила обратно в футляр.

Я просмотрела ее досье. Я наблюдала за началом Первого Долга и быстро перемотала процесс порки. Я подсмотрела записи с камер видеонаблюдения, на которых Эмма прогуливалась по коридору, как любой желанный гость. Я затаила дыхание, когда она шила и рисовала в тех же местах, где Джетро сломался, занялся со мной любовью и рассказал мне, кем он был.

Я больше не могла смотреть.

Все, что происходило в ее время в Хоуксбридже, принадлежало ей. Было неправильно подглядывать за ее триумфами над Катом или отчаиваться из-за ее минутной слабости. Не мне было утешать или осуждать.

Присутствие моей матери наполняло мое сердце, и в каком-то смысле я чувствовала ее рядом со мной. Мое плечо потеплело там, где, как мне показалось, она прикоснулась ко мне. Моя спина задрожала там, где ее призрачная фигура пронеслась мимо.

Я вызвала ее из могилы и удерживала ее дух, готовая освободить ее от оков этой комнаты.

Я должна освободить их всех.

Вскочив со стула, я вытерла липкие щеки от незамеченных слез и бросилась к другим шкафам с картотекой. Каждый из них был посвящен предку.

Я не могла нормально дышать, когда открывала металлические ящики и хватала охапки папок. Работа одной рукой замедляла меня. Я роняла, бросала, разбрасывала их по столу.

Проклиная свой гипс, я любовно касалась каждой страницы, пробегала глазами каждое слово.

Время текло вперед, каким-то образом переплетая историю с настоящим.

Джетро был прав, что ушел.

Как Хоук, он не был бы желанным гостем.

Чем дольше я стояла в этой камере, тем больше боролась с ненавистью.

Папка за папкой.