Марина капризно оттопырила нижнюю губу, не собираясь сдаваться.

— Так не честно. О! Придумала! — оживилась, вскочив на ноги. — У меня предложение: я храню твой секрет, а ты говоришь, как его зовут. Ну, пожалуйста-а-а, — заканючила, чуть не хватая Юлю за руки. — Тебе влом, что ли? Смотри, у меня нет от тебя тайн. Я всё всегда рассказываю и…

Угу. Всё. А главное, всегда.

— Кстати о секретах, — перебила её Юля, поняв, что ещё чуть-чуть, и её выдержке придет капец. Врать, как Марина, она не умела, управлять эмоциями — тоже. Одно неверное слово, секундная заминка, покраснение, нервное покусывание губ — и всё, её ложь сразу раскусят. — Мы не на рынке, так что давай не будем торговаться. Какая разница, как его зовут и где мы познакомились. — Господи, что она несет? Это то же самое, что поднести к волосам горящий факел или засунуть голову прямиком в львиную глотку. Но рискнуть стоило. — Ты спросила, почему — я ответила. Потому что это именно то, что ты должна знать. Остальное не имеет значения.

Марина гордо вскинула голову, не особо радуясь такому повороту. Её право. Чем больше Юля смотрела на неё, тем отчетливей понимала, что перед ней не прежняя Марина, а самая настоящая соперница, упрямо шествующая к своему «счастью». Не будет она трястись перед ней от страха и ползать на коленях, умоляя сохранить всё в тайне. Ещё чего!

Теперь, когда пережитый шок остался позади, она могла четко оценить ситуацию и вовремя вспомнить один весьма важный момент. Она тоже владела ценной информацией. Так что пришлось многозначительно выгнуть бровь, поставив тем самым племянницу на место.

От этого на душе стало мерзко и слякотно, словно там разлилось топкое болото.

Не только Марину не узнавала. Себя ощущала иначе. Чуждо как-то. Непривычно. Как же низко с её стороны. Так не поступают с родными, близкими сердцу людьми. Юля не имела права обвинять Марину в корыстолюбии, когда у самой совесть не отличалась белизной.

Разве она не распиналась перед сестрой, рассказывая о своих идеальных отношениях с Глебом? Не изображала на лице фальшивую тревогу, когда кто-то из близких беспокоился о муже, задаваясь вопросами: как он там сейчас, смог ли решить возникший конфликт?

Ей только и оставалось, что незаметно прикусывать щеку и сжимать нервно пальцы. Стыдно признаться, но её сердце совершало кульбиты, ударялось о рёбра лишь при упоминании одного имени. И именно при этом имени оно тревожно замирало, сжимаясь до колких спазмов. Всё. В остальных случаях — приходилось играть, испытывая полную апатию и пофигизм.

— Мах на мах говоришь? — вынесла вердикт Марина, возвышаясь над Юлей. — Ну что же, справедливо — я молчу о твоем предательстве, ты и дальше помалкиваешь насчёт Вала.