Я усмехнулся. Это не имело значения.

Она встала и подошла ко мне, обхватила мое лицо своими крошечными руками. Это почти напоминало материнский жест.

– Ты прекрасен. – Она поцеловала меня в кончик носа, закрыв глаза. – Такой красивый, – прошептала она.

По ее щеке скатилась слеза. Я не понимал, что происходит, и все же почему-то не удивился, когда она заплакала. Мне просто, твою ж мать, не хотелось этого видеть.

Я обнял ее, пытаясь утешить, потому что она… что? Пожалела меня? Ох, черт, это ужасно, но, очевидно, я зашел так далеко только для того, чтобы оказаться внутри нее. Мой план был так близок к исполнению.

Но я не мог его осуществить.

И не из-за недостатка попыток.

Мы обнимались – я стоял голый, а она поливала слезами мое плечо – казалось, минут десять, прежде чем она отстранилась и поцеловала меня в губы.

– Спасибо, – сказала она.

– За что?

– За то, что позволил себе единственный раз побыть беззащитным мальчиком. И за то, что позволил мне увидеть это.

* * *

Внизу, в своем подвале, я закурил сигарету и передал ей одну из двух банок пива, которые взял из холодильника Гарри. Он все еще лежал в больнице, его перевели в отделение в центре Лондона, так что пить пиво здесь, ему не светило в ближайшем будущем.

Лен открыла банку и поднесла ее к губам, не делая ни глотка. Ее глаза блуждали по темному, холодному помещению.

– Это идеальное место для тебя, – сказала она.

– И это говорит вампирша. – Я ответил ей, держа во рту сигарету, и бросил свою зажигалку Zippo на скамейку рядом с ней. Эта скамейка была сделана из мощеного камня. Средневековье, черт возьми. Моя скульптура, теперь почти полностью готовая, стояла в центре комнаты и была накрыта двумя простынями, так что Ленора не могла ее видеть.

– Ты пригласил меня войти.

– Как обычно, – серьезно сказал я. – Будь умнее и в следующий раз откажись.

Она ухмыльнулась, ставя свое пиво на стол. Я сел рядом с ней, чувствуя себя на грани. Я подавил желание потереть бедра, как делала мама, когда нервничала, пригвоздив свои руки к скамье.