— Да. Просто хочу освежиться.

Только оказавшись в не менее просторной ванной комнате, смогла перевести дыхание. Да что же это такое, а? Хоть плач, хоть головой лупись о стену. Что о ней можно подумать? То едва не просит трахнуть, то едва мямлит, растеряв непонятно где былую наглость. Нет, чтобы тоже снять футболку, намекая на готовность, так она взяла и всё испортила.

Не волновало её ни содержимое полочек, которые можно было изучить, не будь так взвинчена, ни прихваченное из дому соблазнительное белье.

В спешке выдавила первый попавшийся под руку гель, остервенело нанесла на кожу и принялась взбивать в густую пену, дрожа от холода. Каково же было её удивление, когда к ней в кабинку заявился абсолютно голый Гончаров.

— Ты что здесь делаешь? — растерялась, застыв с широко распахнутыми глазами. Одна рука взметнулась к торчащим соскам, вторая рухнула вниз, прикрывая выбритый лобок. Да, смешно. Не в её правилах стыдиться, тем более после вчерашнего, но, блин, мог бы и подождать.

Лёшка шагнул под ледяные потоки и понимающе хмыкнув, отрегулировал подачу на более теплую.

— Помогаю расслабиться, — мягко убрал её руки, окинул взглядом трепещущий от желания шелковистый живот и прижился к смутившейся девушке разгоряченным торсом, подавляя не столько ростом, сколько упирающейся в живот каменной эрекцией.

Влада опустила взгляд, рассматривая крупную головку, будто диво дивное и судорожно сглотнула. В горле ни с того ни с сего пересохло.

— Я и так уже расслабленна до предела, — улыбнулась нервно, чувствуя между ног жар.

— Нет, ты напряженна, — не согласился он, осторожно пройдясь костяшками пальцев вдоль нежной щеки и, обхватив пальцами подбородок, заставил посмотреть в глаза. — Знай, одно твое слово и я отступлю, — сказал хрипло, очерчивая большим пальцем манящую полноту губ. Были у него девственницы. В далеком прошлом приходилось иметь с ними дело, но тогда всё было по-другому. Тогда и ощущения были другими и ожидания. Возможно, он обманывал себя и окажись сейчас на месте Ладки другая девушка, он бы без раздумий нагнул её прямо тут, ничуть не заботясь о чужом наслаждении. Но с ней всё иначе. Мало полыхающих похотью глаз. Мало её готовности принять его чисто физиологически. Ему хотелось, чтобы она приняла его без тени страха и смущения. А они были. И страх, и смущение. Он прекрасно их видел. И то, как она сжимала бедра, пряча от него промежность, было тому ярким подтверждением.

Вся она, как оголенный нерв. Не дотронуться, не поласкать, как следует. От самого легкого прикосновения её била крупная дрожь. Как и его.