Я отключился и еще долго просидел с телефоном на коленях. Она вскружила голову мне, потом Оливии, Джексону, а теперь и Эбботам. И теперь, благодаря ей, у меня появился шанс.
Я заказал ужин в номер, а в девять часов уже отправился спать. Сон был почти таким же крепким, как и в объятиях Дарлин, в ее постели.
Почти.
Полуторачасовая езда на автобусе перенесла меня из предрассветной темноты навстречу восходящему солнцу. Я сошел на вокзале и увидел Дарлин, которая, как и обещала, стояла возле белого столба. Рядом с ней стояли Эбботы, немного напряженные, но с надеждой во взгляде. Оливия сидела на руках у Дарлин и, заметив меня, начала проситься вниз.
Я поставил сумку, стараясь не разрыдаться словно младенец перед богами и всеми остальными людьми, пока Оливия перебирала своими маленькими ножками так быстро, как могла. Я подхватил ее и крепко прижал к себе, зарываясь лицом в волосы.
– Привет, милая, – прошептал я. – Я вернулся.
– Папочка велнусся! – воскликнула она и задрыгалась в моих объятиях. Она отстранилась, изучая меня своими ясными голубыми глазами. – Лю-лю, папочка, – почти торжественно сказала она, и я почувствовал, как мое долгое отсутствие озадачило ее.
– Я тоже люблю тебя, Ливви. – Я снова обнял ее, пока Дарлин ковыляла в нашу сторону, опираясь на костыль. На ней был тот уродливый старый свитер, который я так любил. Потому что я любил ее.
Присоединившись к нам, Дарлин светилась от счастья.
– С возвращением, герой-победитель, – поприветствовала она меня. – Мы скучали, не так ли, Ливви? – Она погладила мою дочь ладонью, а потом подняла глаза на меня. – Я скучала по тебе. Сильно. Сойер…
– Я люблю тебя, – выпалил я, все еще держа Оливию одной рукой, и наклонился, чтобы нежно поцеловать Дарлин. – Я люблю тебя, Дарлин. Что бы ни случилось дальше, я абсолютно в этом уверен.
Она в шоке уставилась на меня, а затем засветилась еще ярче, ослепляя меня своей красотой.
– Я тоже тебя люблю, – прошептала она, целуя меня в ответ. – Очень. Что бы ни случилось дальше, я всегда буду любить тебя. – И она повернулась к Оливии. – И тебя тоже, милая горошинка. Я люблю тебя, Ливви.
Я крепко обнял их обеих, и предательская слеза скатилась у меня по щеке. Сквозь затуманенное зрение я увидел Эбботов, стоящих перед столбом, сцепив руки. Они улыбались.