– И ответит тем же, – пробормотал я. – Однажды я слышал это от Джексона. Или, может, от Генриетты.

– Да. На днях он сказал мне то же самое, и я думаю, что он прав. – Дарлин вздохнула, а когда снова заговорила, ее голос был веселым и громким. – Оливия хочет поздороваться с тобой.

– Давай, – сказал я и услышал, как Дарлин зовет Ливви.

– Хочешь сказать папочке привет?

В трубке раздалось шипение, а затем я услышал тихое дыхание. И я так ясно представил эту картину: Дарлин протягивает телефон моей маленькой девочке, которая не совсем понимает, что делать.

– Эй, детка, – сказал я. – Это папочка.

– Папочка? – повторила Оливия, и мое чертово сердце треснуло пополам. – Где папочка?

– Я здесь, милая, и скоро приеду домой.

Оливия пробормотала что-то неразборчивое. Самое главное, что она была в порядке. Счастливая и невредимая.

– Скажи папочке «люблю», – услышал я Дарлин. – И скажи «скоро увидимся».

– Лю-лю, папочка, – повторила Оливия, а затем снова раздалось дыхание и детский лепет. Дарлин забрала у нее телефон и заговорила:

– Мы еще не совсем разобрались, что такое телефон, но она тебя услышала, – сообщила мне Дарлин. – Она вернулась к своей игре с кубиками. А Элис и Джеральд просят передать, что, они надеются, экзамен прошел хорошо. Они…

– Дарлин?

– Да?

Слова рвались из моего сердца, скреблись, неуклюже карабкаясь по горлу, где и застряли.

– Я… я… боже… у меня нет слов.

– Я тоже ненавижу телефоны, а ты? – выдала Дарлин и тяжело вздохнула. – Отстой. Они даже детям не нравятся. Возвращайся домой, Сойер. Завтра? Автобус прибывает в восемь?

– Да, – подтвердил я, кивнув головой. – Да. В восемь.

– Хорошо, а теперь поспи немного. До встречи, юрист-моралист.

– До встречи, Дарлин.