– Ты сказала «да»? – хрипит он, сквозь слезы, собравшиеся в уголках глаз, стекающих по вискам горячими дорожками, и впитывающихся в сбившиеся клоки светлых волос.

Если она сейчас не ответит, он умрет из принципа. Просто ей на зло, чтобы насолить. С него станется. И знание, что она это знает, только укрепляет его уверенность в собственном выборе. Единственно верном. Единственно правильном.

– Ты этого хочешь? – смерть имеет наглость усмехаться, играя с ним. Проверяет его решимость, коей больше, чем когда-либо. Сыпать на него мелкими жалящими иглами в нежном шелковом голосе и колоть сомнениями правды. Слишком очевидной, чтобы не быть замеченной, слишком тяжелой, чтобы нести эту ношу в одиночку. Одному ему ее не осилить, благо, что смерть отлично справляется не только за себя, но еще и за того парня.

– Просто ответь, – в пересохшем горле рождается низкий рык, на который непонятно откуда берутся силы. – Скажи это чертово «да»! Скажи! – злится он не на нее, а на себя за потерянное время, жизни, разбитые вдребезги сердца.

– Хорошо, – соглашается смерть и будто делает ему одолжение, унимая его муки, хотя…

Наверное так оно и есть. По крайней мере, это ближе к истине, чем кто-либо может себе представить.

– А теперь спи, – и в голосе больше нет нежности. Приказ, команда, четкая инструкция. Что угодно, кроме теплоты и заботы.

Маленькое представление для него, чтобы Лиам осознал ошибочность сделанного выбора. Сработало бы, если бы не заботливо подоткнутое одеяло и моментально накатившая расслабленность, погрузившая его в сон. Сон, где так тепло, спокойно, а запах дешевых сигарет щекочет ноздри. Сон, где тебя любят и ценят за то, что ты – это ты. Не за деньги отца, не за возможность познакомиться с идеальным братом, не за умение орудовать языком в превосходной степени. Сон, где тебя любят за озорную улыбку, глупые шуточки, нелепые попытки заботы, порой смахивавшие на неудачную попытку нанести вред психическому здоровью. Сон, где нет места материальному, а идеально всегда было рядом с тобой, хоть ты усердно его игнорировал. Больше этой ошибки Лиам не повторит. Теперь он стреляный воробей, даже не фигурально выражаясь. То был прекрасный сон, и Лиам бы предпочел никогда не просыпаться. Ему было лишь немного жаль, что это всего лишь сон.

– Спи, – слышалось где-то на краю сознания вместе с тихими шагами, уносившими с собой запах смерти.

«Подожди», – хотел крикнуть Лиам, но его словно окутало ватным одеялом и погрузило в беспамятство, чтобы вырвать из него ужасной болью сразу во всем теле. Он очнулся с жутким криком, возвращаясь в реальность. Тело затекло от долгого пребывания в одной позе, и, желая сбросить неприятное ощущение, Лиам попытался подняться на постели. Хотел сделать это резко, быстро, стремительно, как делал все и всегда, а вышло никак. Только новый хрип вместо крика, только иглы под кожей, царапающие мышцы от онемения, и одна большая от катетера в вене на левой руке.